— Да, правильно, — отмахивается дон Брюс. — Но как она ладит со Скивом?
Хотя нам, возможно, и удается время от времени запудрить ему мозги, дон весьма сообразителен, и улавливает наше колебание и глядит на Тананду.
— Скажите-ка… вы сами, мисс Тананда, не интересуетесь Скивом?
Тананда на секунду задумывается, а затем морщит носик.
— Да вообще-то нет, — говорит она. — Полагаю, он для меня вроде младшего брата.
— Понимаю, — кивает дон Брюс. — Ну, а не могли бы вы в порядке услуги для меня взять под свое крыло и Банни? Она любит на словах прикидываться крутой и выступать так, словно она опытная и повидала свет, но внутри она по-прежнему просто ребенок. Понимаете мою мысль?
В ответ Тананда лишь медленно кивает. На мой взгляд, она, похоже, не в большом восторге от этой идеи… особенно после того, как услышала, насколько серьезно относится дон Брюс к обещаниям.
— Вы же знаете, каким бывает Босс, когда дело касается дам, — быстро говорю я. — Медлительней, чем вносящий залог поручитель, которого надували три раза подряд.
Я пытаюсь отвлечь внимание от Тананды, но дон игнорирует меня и вместо этого пристально глядит на нее.
— Скажите-ка… с вами все ладно? — спрашивает он, неверно истолковывая ее сигналы. — Похоже, что вам досталась в этой операции больше, чем положенная, доля шишек.
— Просто немного устала, — говорит она, сверкая улыбкой. — Хотя вы правы. Годы берут свое, и я не уверена сколько еще подобных ночей я смогу выдержать.
— Почему бы тебе не отправиться обратно к Большому Джули и не присоединиться к Коррешу? — предлагаю я. — Нас отсюда переводят, а сама ты мало чего сможешь сделать учитывая то, в какой ты форме.
— Переводят?
— Совершенно верно, — подтверждает Нунцио. — Нас повысили и перевели в штаб. Похоже, что потенциальных лидеров умеют замечать не только в Синдикате.
И указанием на пережитый нами за этот вечер физический и нервный стресс служит то, что у меня нет энергии даже подумать об удушении его.
Без канцелярской работы армия ни туда, ни сюда!
Й. Карлсон
— Ну, сержант Гвидо, вы и ваше отделение прибыли с отличными рекомендациями. Да, безусловно отличными рекомендациями!
— Так точно, вашбродь. Спасибо, вашбродь.
Ладно, допустим, я немного пересаливаю. Однако, учитывая количество офицеров, которых я вижу здесь, в штабе, такая установка кажется самой разумной для унтера вроде меня… и которая, попросту говоря, всего на одну ступеньку выше подхалимажа.
— Ну, — говорит он, отставляя наше личные дела в сторону и принимаясь рыться в других стопках бумаг у него на столе, — давайте посмотрим, что же мы можем подыскать для вас в смысле назначения.
На самом-то деле, я бы удивился, если бы он смог отыскать в этом кабинете собственные ноги. Мне лишь несколько раз доводилось видеть столько бумаг, набитых в столь малом пространстве кабинета… и большинство других разов приходилось на кабинеты, в которые я тыкался, разыскивая этот. Бумаги лежали везде, на стульях и на полу, на подоконниках, и на шкафах с документами… не говоря уж о стопках поверх документов, уже лежащих в выдвинутых ящиках названных шкафов. Есть также, конечно, и груды разных бумаг на столе офицера, с которым я разговариваю, и именно в этих стопках он сейчас и роется.
— А! Вот кое-что, — говорит он, останавливаясь поглядеть на один из перетасовываемых им листов. — Что вы скажете, если я направлю вас и вашу команду на работу операторами санузлов.
— Кем-кем?
— Ну, знаете, — говорит он, — копать и закапывать отхожие места.
Мне приходит в голову, что хотя в такой работе и может быть потенциал для развала армии, я почему-то не горю особым желанием идти таким путем. Понимаете, Нунцио все еще подкалывает насчет моей работы с «Реалистическим Собачьим Безобразием с Натуральным Ароматом, Действительно Липнущим к Рукам» при выполнении моего последнего задания для корпорации «М. И. Ф. », и поэтому я предпочел бы на этот раз избежать работы с вариациями настоящих экспериментов.
— Наряд этот кажется дурнопахнущим… вашбродь, — эти слова вырываются у меня вроде как сами собой.
Я пытаюсь исправить дело, добавляя «… если вы позволите такую игру слов… вашбродь».
Это чтоб он знал, что я начитанный.
Я ожидаю, что моя прямолинейность немного растопит его, но вместо этого он просто слегка пожимает плечами.
— Ну разумеется, — говорит с желательной искренностью он. — Но вспомните, где вы находитесь, сержант. Это же Штаб… мозг армии. Вполне естественно, что большая часть этой мозговой мощи направлена на поиски более приятных, более легких назначений для обладателей этих мозгов… то есть, попросту говоря, тут все по горло увязло в политике… если я ясно выразился.
— Да вообще-то не совсем, вашбродь.
Офицер вздыхает.
— Позволь мне попробовать объяснить это так. Здесь все кого-то знают, и используют эти связи для получения самой лучшей работы. Чем выше связи, тем лучше работа. С другой стороны, вы с вашей командой только что прибыли, и вследствии этого не знаете… и значит, вам какое-то время придется довольствоваться работой, за которую никто больше не хочет браться. Я ожидаю, что когда вы обзаведетесь связями, то получите задания получше, но какое-то время ничего нельзя будет поделать.
Я подумываю, не упомянуть ли о моих связях с Синдикатом, но решаю, что они будут при данных обстоятельствах малоценными и даже могут быть восприняты как угроза. А затем мне приходит в голову еще кое-что.
— А генерал Плохсекир сгодится, вашбродь?
Это живо привлекает внимание офицера.
— Вы знаете генерала Плохсекира? — говорит он из-под вскинутых до небес бровей.
— В очень незначительной степени, вашбродь, — признаю я. — Мы встречались лишь однажды мимоходом.
— О. Ну, вообще-то, он, конечно же, здесь, в Штабе. Однако, думаю, вы обнаружите, что он нездоров… по крайней мере, не находился в добром здравии в последнюю пару недель.
— А это недомогание случайно не связано с женщиной, вашбродь? Очень, очень крупной… с уймой косметики и драгоценностей?
За это я зарабатываю куда более пристальный взгляд со стороны офицера, прежде чем тот отвечает.
— Фактически, да, — говорит, наконец, он. — Для кого-то, только-только прибывшего в Штаб, вы, кажется, замечательно хорошо осведомлены… или вы знакомы также и с этой… молодой дамой?
По нескольким причинам я решаю, что будет благоразумней не признаваться в истинном характере наших с Нунцио отношений с Машей.