– Почему бы нам не пойти побеседовать на пляже? – предложила она. – Если хотите, можете снять туфли и носки. Вы ведь городской житель, верно?
Сэмпсон последовал совету. Хоть он и занимается сейчас расследованием, но все равно, почему бы не внести в деловую беседу несколько приятных моментов? Песок мягко обволакивал и ласкал босые ноги. Вслед за хозяйкой Джон двинулся вдоль большого дома, потом дорога пошла в гору и привела их на высокую и широкую дюну, покрытую белым песком и струящимся на ветру песчаным тростником.
– Ваш дом – это действительно что-то потрясающее, – обронил он. – Слово «красивый» не дает о нем полного представления.
– Я тоже так считаю, – согласилась она, с улыбкой поворачиваясь к нему. – Конечно же, это не мой дом. Мой собственный – в двух кварталах в глубь материка. Одно из маленьких пляжных бунгало, что вы проезжали по дороге сюда. А этот дом принадлежит О'Брайанам, я присматриваю за ним в зимний сезон, пока Роберт и Кэти живут в Форт-Лодердейле.
– Совсем не дурная обязанность, – заметил он. На самом же деле она показалась ему просто великолепной.
– Нет, конечно, это совсем неплохо. – Билли Хьюстон резко сменила тему: – Вы хотели поговорить со мной о моем муже, детектив. Не угодно ли рассказать, что побудило вас приехать? Я вся как на иголках с тех самых пор, как вы позвонили. Зачем вы хотели меня видеть? Что вы хотите узнать о моем муже?
– Как на иголках? – переспросил Сэмпсон. – Разве кто-нибудь еще говорит так в наше время?
Билли рассмеялась:
– Наверное, я еще говорю. Просто вырвалось. Сразу выдает мою принадлежность месту и времени, да? Я выросла на ферме испольщика в Алабаме, неподалеку от Монтгомери. А уж о дате умолчу. Итак, зачем вы здесь, детектив?
Они начали спускаться по песчаному склону, полого уходящему к морю. Океан представлял собой сплошную мешанину сочных синих, зеленых и пенно-кремовых тонов. Трудно поверить – но вдоль всего взморья, куда хватало глаз, не было почти ни одной живой души. Одни только шикарные дома, даже скорее особняки, и вокруг – никого, кроме чаек.
Пока они брели в северном направлении, Джон поведал миссис Хьюстон о своем друге Эллисе Купере и о событиях в Форт-Брэгге. Он решил не рассказывать об остальных смертях в среде военных.
– Наверное, он был очень хорошим другом, – произнесла она, когда Сэмпсон закончил рассказ. – Вижу, вы не желаете так легко сдаваться.
– Просто не могу. Он был одним из лучших друзей за всю мою жизнь. Мы с ним три года провели во Вьетнаме. Он был первым в моей жизни старшим мужчиной, который жил не только для себя, а думал о других. Понимаете, у меня никогда по-настоящему не было отца.
Она кивнула, но не стала приставать с расспросами. Сэмпсон все еще не мог отделаться от мысли, какая она маленькая. Ему подумалось, что он мог бы подхватить ее под мышку и понести.
– И еще одна причина в том, миссис Хьюстон, что я совершенно уверен: Эллис Купер не виновен в тех убийствах. Назовите это шестым чувством или как угодно, но я в этом убежден. Он так и сказал мне перед казнью. Я не могу отмахнуться от этого. Просто не могу.
Женщина вздохнула, и он увидел, что на лице ее отразилась боль. Чувствовалось, что она тоже не смирилась со смертью мужа и с тем, при каких обстоятельствах смерть произошла. Но при этом она по-прежнему не вмешивалась в его повествование. Это было интересно. Она, несомненно, обладала тактом и деликатностью.
Джон остановился, его спутница – тоже.
– Что такое? – спросила она наконец.
– Вас не так-то легко разговорить, не правда ли? – спросил он.
Она засмеялась:
– О нет, не правда. Мне стоит только начать. Порой я говорю даже слишком много, поверьте. Но мне было интересно услышать, что и как будете говорить вы. Теперь вы хотите, чтобы я рассказала вам о моем муже? О том, что случилось с ним? Почему я уверена, что он тоже был невиновен?
– Я хочу услышать о вашем муже все, – сказал Сэмпсон. – Расскажите, прошу вас.
– Убеждена, что Лоренс стал жертвой убийства, – начала она. – Исполнителем убийства стал штат Нью-Джерси. Но есть еще кто-то, хотевший его смерти. Я хочу знать, кто убил моего мужа, так же, как вы хотите знать, кто убил вашего друга Эллиса Купера.
Сэмпсон и Билли Хьюстон остановились и сели на песок перед растянувшимся вдоль берега пляжным коттеджем, в котором было, вероятно, не меньше дюжины спален. Сейчас он стоял пустой – заколоченный на зиму, окна забраны ставнями, – что представлялось Сэмпсону непростительным расточительством. Он знал людей в округе Колумбия, которые жили в заброшенных помещениях без окон, без тепла, без водопровода.
Он буквально не мог оторвать глаз от этого дома. Дом был трехэтажный, с опоясывающими галереями на уровне двух верхних. Рядом с домом на дюне бросалась в глаза табличка: «Эти дюны являются частным владением. Просьба держаться дорожки. Штраф за нарушение $300». Эти люди серьезно относятся к своей собственности или к красоте, которой владеют, а может, и к тому, и к другому сразу, подумал он.
Устремив взгляд в океан, Билли Хьюстон начала свой рассказ.
– Мне бы хотелось рассказать о вечере, когда произошло убийство, – сказала он. – Я работала медсестрой в муниципальном медицинском центре в Томс-Ривер. В одиннадцать часов освободилась с дежурства и примерно в половине двенадцатого была дома. Лоренс почти всегда дожидался меня, не ложился спать. Обычно мы оказывались дома вместе по вечерам через день. Сидели на диване. Иногда смотрели телевизор, в основном комедии. Он был крупный мужчина, вроде вас, и всегда говорил, что мог бы носить меня в кармане.
Сэмпсон не прерывал, просто слушал, как развивается ее повествование.
– Что мне больше всего запомнилось в том вечере, детектив, – так это то, что он был таким обыкновенным, ничем не примечательным. Лоренс смотрел по телевизору шоу Стива Харви, и, войдя в дом, помню, я наклонилась к нему и поцеловала. Потом прошла в другую комнату переодеться.
– Выйдя из спальни, я налила себе бокал «Шираза» и спросила, не приготовить ли поп-корн. Лоренс сказал, что не надо. Он следил за своим весом, потому что зимой иногда поправлялся. Он был в шутливом, благодушном настроении, очень спокойном и расслабленном. Ничуть не был напряжен, не испытывал ни малейшего стресса. Мне никогда этого не забыть. Пока я наливала себе вина, в дверь позвонили. Я все равно была на ногах, поэтому пошла открыть. Там была военная полиция. Оттолкнув меня, они ворвались в дом и арестовали Лоренса за совершение страшного убийства, которое произошло в этот вечер, всего несколькими часами раньше. Я помню, как посмотрела на мужа и как он посмотрел на меня. Он покачал головой в совершенном недоумении. Такой взгляд просто невозможно изобразить нарочно. Потом он сказал полицейским: «Вы, офицеры, совершаете ошибку. Я – сержант армии Соединенных Штатов». И тогда один из полицейских ударил его дубинкой.