Мои чада постепенно превращаются в крутых маленьких боксеров. Но, что еще важнее, они научились определять момент, когда не стоит вступать в драку. В школе к ним никто не пристает, но это, скорее, из-за того, что они ведут себя достаточно скромно и умеют дружить по-настоящему.
– Следи за стойкой, Деймон, – подсказывал я. – И что это у тебя с ногами? Ты же не собираешься тушить ими пожар, верно?
– Ты должен переставлять их так, будто танцуешь, – изрекла Дженни. – Шажок, теперь вправо. Еще шажок, назад, теперь влево…
– Через минуту я станцую прямо на тебе! – предупредил ее Деймон, и они оба громко расхохотались.
После занятий мы перешли в гостиную и некоторое время провели у телевизора. Но потом я заметил, как Дженни скрестила руки на груди, прищурилась и начала очень пристально смотреть в мою сторону. Наступало время сна, но на этот раз она решила выразить свой протест.
– Нет, папочка, еще рано, не-е-ет, – затянула эта хитрюга. – Твои часы спешат.
– Да, Дженни, да-а-а, – так же протяжно произнес я. – Мои часы, наоборот, сильно отстали.
– Неправда! – продолжала спорить Дженни.
– Нет, правда, моя дорогая. И никуда тебе от этого не деться. Все! Ты попалась.
Длинная рука нашего домашнего закона настигла Дженни, несмотря на ее отчаянное сопротивление. Ровно в восемь тридцать я ловко подхватил дочурку на руки и отнес ее в детскую. В доме Кросса всегда торжествовал порядок и послушание.
– А куда мы идем, папочка? – прикинулась она непонимающей и тут же сама рассмеялась. – Наверное, мы отправляемся на праздник мороженого? Мне, пожалуйста, пралине со сливками.
– Ну, возможно, тебе такой праздник сегодня приснится, – предположил я.
Крепко удерживая Дженни в объятиях, я снова вспомнил о Шанел Грин. Когда я впервые увидел убитую девочку, мне стало страшно. Я испугался за свою Дженни, и этот ужасный круг, который в то утро замкнулся в моей голове, продолжал вращаться до сих пор.
Я жил в ужасе, потому что знал, что и к нам в дом могут наведаться люди-чудовища. Один такой монстр несколько лет назад пробрался прямо в детскую. Гэри Сонеджи. Но тогда нам повезло, и в результате все остались целы.
Перед сном Дженни встала на колени и сладким милым голоском прощебетала молитву, слова которой мы изобрели с ней вместе:
– Бог на небе, мои бабушка и папочка любят меня. Даже Деймон меня любит. Я благодарю тебя. Господи, за то, что ты создал меня такой хорошей, симпатичной и иногда смешной девочкой. Я всегда буду стараться делать хорошие вещи, если смогу. Это Дженни Кросс. Спокойной ночи.
– Аминь, Дженни Кросс, – улыбнулся я. Я любил свою дочь больше жизни. Она во многом напоминала мне свою мать. – Увидимся утром, жду не дождусь, когда оно наступит.
Дженни рассмеялась и широко раскрыла глаза. Потом она села на кровати и, на секунду задумавшись, вдруг выпалила:
– А ты можешь со мной побыть еще немного и сегодня вечером. Только разреши мне пока что не ложиться спать. Договорились? Тогда и мороженого не надо.
– Ну, какая же ты хитрющая! – Я поцеловал ее и пожелал спокойной ночи. – А еще симпатичная и очень умная. – Я действительно очень люблю своих ребятишек. И я знал, что именно поэтому на меня так действуют убийства детей. Словно этот псих нанес удар чуть ли не по нашему дому.
Наверное, мне надо было как-то успокоиться, и мы решили с Деймоном немного прогуляться перед сном. Я обнял сына за плечи, и мне показалось, что он буквально с каждым днем становится чуть выше, чуть сильнее, чуть жестче. Мы с ним прекрасно ладили, как настоящие друзья, и мне было приятно, что у меня с сыном сложились такие близкие отношения.
Мы, не спеша, зашагали к школе Деймона. По пути мы прошли мимо баптистской церкви, которая была вся исписана черно-красными сердитыми лозунгами: «Мне наплевать на Иисуса, а Иисусу – на меня». Такое отношение к религии преобладало в наших кварталах, особенно среди беспокойной молодежи.
Одна из учениц школы, куда ходит Деймон, трагически погибла. Это настоящий ужас, но моему сыну уже приходилось видеть очень многое. Деймон в шестилетнем возрасте сам стал очевидцем того, как на парковочной площадке один юноша застрелил другого.
– Тебе никогда не было страшно находиться в школе? Только скажи правду. Это вполне нормально: поделиться чувствами, которые ты испытываешь, – как можно мягче я обратился к сыну. – Иногда я и сам чего-то боюсь. Я пугаюсь Бивиса и Баттхеда, Рена и Стимпи.
Деймон улыбнулся и пожал плечами:
– Да, порой бывает страшновато. Ну, например, когда я пришел в школу в первый день, я немного трясся. Но ведь нашу школу теперь не закроют, нет?
Мне захотелось улыбнуться, но я сдержался и твердо произнес:
– Нет, завтра, как обычно, школа работает, и у тебя будут все уроки. Поэтому не забывай о домашнем задании.
– А я уже все сделал, – тут же парировал Деймон. Бабуля к нему подходит со всей строгостью, но в школе у сына дела идут и вправду хорошо. – У меня почти одни «пятаки», так же, как и у тебя.
– Пятаки! – рассмеялся я. – Ну, что это за слова?
– Абсолютно точные слова. – Он оскалился и стал походить на маленькую гиену, которой только что рассказали смешной анекдот про заповедник Серенгети.
Я играючи зажал Деймона в «замок», и тут же нежно провел костяшками пальцев по его коротким стриженым волосам. Да, с сыном было все в порядке: сильный и добрый парень, которого я любил до безумия и хотел, чтобы он всегда знал об этом.
Деймон вывернулся из захвата и, исполнив нечто вроде ту-степа в стиле Рэя Леонарда, играючи, несколько раз ткнул меня в живот. Он хотел лишний раз подчеркнуть, какой из него крутой маленький боксер. А я в этом и не сомневался.
В этот момент я заметил, как кто-то выходит из здания школы. Это была та же женщина, которую я видел рано утром, когда обнаружили тело Шалел Грин. Та самая, которая так поразила мое воображение. Она остановилась и наблюдала за нашей с Деймоном возней.
У женщины была стройная и высокая фигура. Лицо ее скрывала тень здания, но я помнил его черты с утра. Кроме того, я не забыл той самоуверенности и некоторой таинственности, с которой незнакомка держалась.
Она помахала нам рукой, и Деймон сделал то же самое в ответ. Затем женщина направилась к темно-синему «мерседесу», припаркованному возле угла школы.
– Ты знаешь ее? – обратился я к сыну.
– Это наш новый директор, – поставил меня в известность Деймон. – Миссис Джонсон.
Я кивнул. Миссис Джонсон.
– Она работает допоздна. Это впечатляет. А тебе она нравится? – поинтересовался я, наблюдая, как женщина подходит к машине. Мне припомнилось, как хорошо отзывалась о ней Нана, называя ее «одухотворенной», замечая при этом, что у нового директора очень мягкий характер.