Он ощутил напряжение, возникающее перед тем, когда первая волна пассажиров достигает коридора. Фотокорреспондент продолжал двигаться вперед, пока не достиг точки, в которой пересекались два коридора.
В этот момент он и увидел выстроившуюся фалангу телохранителей и восторженных встречающих. Он вновь мысленно сфотографировал эту сцену. Взглянув на мистера Танаку из «Нипрей Корпорейшн», он сделал еще один снимок.
Адреналин вскипал в крови, словно лава вулкана Килау на Гаваях, который он видел, когда исполнял заказ для «Ньюсуик». Адреналин. Ничто с ним не сравнится. Он уже привык к таким ощущениям.
Теперь в любую секунду.
В любую секунду.
В любую наносекунду, а он знал, что эта единица времени относится к секунде, как та к тридцати годам.
Никаких ориентиров для определения расстояния в коридоре не было, но Хокинс прекрасно знал это место. Он мысленно представлял себе окружающее под всевозможными углами. Все точки пересечения были ему ясны.
В любую секунду. Жизнь и смерть.
На полу аэропорта можно было даже нарисовать большой черный крест.
Кевин Хокинс ощущал себя богом.
Итак, начали. Камеры приготовлены. Заряжай! Сейчас здесь кто-то умрет.
Когда полуофициальное окружение мистера Танаки приблизилось к пересечению двух коридоров, бомба сдетонировала. Взрыв выбросил облако серо-черного дыма в коридор А. Крики пронзили воздух, словно сирены.
Бомба находилась в темно-синем чемодане, оставленном возле газетного киоска. Кевин Хокинс разместил невинного вида чемоданчик как раз рядом с объявлением, предупреждавшим пассажиров о том, чтобы они внимательнее следили за своими вещами.
Оглушительный грохот и возникший хаос внесли панику в окружающих мистера Танаку телохранителей. Они стали рассеянными, а потом и вполне предсказуемыми. Даже самые лучшие телохранители могут растеряться, если заставить их импровизировать. Пассажиры и персонал аэропорта метались в поисках возможного убежища, хотя оно уже никому и не требовалось. Мужчины, женщины и дети бросались на пол, прижимаясь к холодному мрамору.
Вы никогда не видели настоящей паники, если не наблюдали, как массу людей, например, в аэропорту, охватывает первобытный страх.
Двое телохранителей закрыли собой директора корпорации, но действовали настолько небрежно, что Хокинс сразу отметил это.
Он тут же мысленно сфотографировал эту сцену, чтобы присоединить ее к своей коллекции.
Это было очень ценное наблюдение: видеть, как прекрасно подготовленная команда теряется в стрессовой ситуации в момент настоящего нападения.
Затем квалифицированные, но сразу ставшие подавленными, телохранители начали перемещаться вместе с охраняемым подопечным, стремясь выйти из опасной зоны. Вперед они двигаться не могли, так как коридор перед ними был разрушен взрывом и задымлен. Охранники могли двигаться только назад, и Хокинс знал, что так они и поступят.
Они бестолково суетились вокруг мистера Танаки, словно тот был большой и неуклюжей праздничной куклой, хотя в данный момент некоторое сходство с ней наблюдалось. Они практически несли важного бизнесмена на руках, подхватив его под мышки, так, что иногда его ноги зависали в воздухе.
Мысленная фотография: дорогие черные туфли с развязавшимися шнурками спешно удирают по белому мраморному полу.
Перед телохранителями стояла одна цель: как можно дальше убрать от места происшествия охраняемый ими объект. Фотокорреспондент дал им возможность удалиться футов на тридцать, после чего привел в действие еще один детонатор. Управление им размещалось в наплечной сумке с фотоаппаратурой. Это было достаточно просто. Все великие планы осуществляются нажатием одной-единственной кнопки. Как у фотоаппарата. Даже ребенку под силу.
Чемодан, оставленный в коридоре возле мужского туалета, нес в себе двойной заряд. Он взорвался с еще большим грохотом и повлек более значительные разрушения. От всего этого создавалось впечатление ракетного обстрела аэропорта.
Разрушение было моментальным и довольно жестоким. Тела и части тел расшвыряло во всех направлениях. Танака не выжил, как, впрочем, и четверо окружавших его опытных, но не слишком хорошо оплачиваемых телохранителей.
Фотокорреспондент оказался стиснут в охваченной паникой толпе мужчин и женщин, бросившихся к выходам из аэропорта. Он придал лицу такое же испуганное выражение и растворился в мятущемся людском море.
Хотя мужчина имел больше всех основания быть испуганным, так как хорошо знал, что такое настоящий страх. Ему и раньше приходилось запечатлевать на снимках неконтролируемые гримасы ужаса. Кроме того, они нередко посещали его в ночных кошмарах.
Когда он свернул в коридор Д, чтобы направиться к своему самолету, на его лице вновь проступила прежняя холодная сдержанная ухмылка. Сегодня вечером ему предстояло быть в Вашингтоне, и он надеялся, что задержки рейсов из-за происшедшего в аэропорту, окажутся не слишком длительными.
Только необходимость заставила его пойти на такой риск. Это была репетиция. Генеральная репетиция.
А теперь вперед, навстречу более интересным приключениям. Фотокорреспондента ожидала в столице очень большая работа. Кодовое название ее запоминалось легко.
Джек и Джилл.
– Восемнадцать акров площади вокруг Белого Дома отведено под развлечения. В их числе: частный кинотеатр, гимнастический зал, теннисные корты, лужайки для боулинга, оранжерея и поле для гольфа на южной стороне. Дом и окружающие постройки в настоящее время оцениваются в триста сорок миллионов долларов… – Об этом я и сам мог трепаться, сколько угодно.
Показав свой временный пропуск, я проехал к гаражу под Белым Домом. Подъезжая к зданию, я заметил, что произошли некоторые изменения. В частности, велись земляные работы. Но в основном все выглядело, как обычно.
С головой у меня что-то творилось: я чувствовал себя некомфортно из-за переполнявших ее мыслей. Мне удалось поспать только пару часов, и это, похоже, начинало входить в систему. Рядом со мной на сиденье покоились сложенные номера свежих «Вашингтон Пост» и «Нью-Йорк Таймс».
Заголовок в «Пост» беззастенчиво вопрошал: «Кто будет следующей жертвой Джека и Джилл?». Мне казалось, что этот вопрос адресован прямо мне. Кто следующий?
Подходя к лифту, я думал о возможности покушения на президента Томаса Бернса. Многие люди давали исключительно высокую оценку как президенту, так и осуществляемой им программе. Долгое время американцы требовали перемен к лучшему, и, наконец, именно Томас Бернс предоставлял их сейчас в огромных количествах. Для многих, правда, перемены подразумевали, в основном, увеличение количества наличных денег в собственном кармане, причем без особенных жертв для себя.