– А ты знаешь, ведь у нас годовщина, – сказал я и погладил дочку по щеке, мягкой и шелковистой, словно брюшко бабочки. – Причем особенная годовщина, маленький юбилей.
– Правда? – недоверчиво спросила она и поглядела на меня так, как это частенько делает Нана, когда сомневается в моих словах. – И что же это за праздник?
– Сейчас скажу. Дело в том, что я тебе прочитал книжку «Пахучий сырный человечек» ровно пятьсот раз.
– Вот здорово! – улыбнулась Дженни. – Тогда прочитай ее снова. Мне очень нравится, как ты ее читаешь. – Мне пришлось исполнить ее просьбу.
Покончив с «Сырным человечком», я немного повозился с Деймоном, посвятил некоторое время бабуле, а потом поднялся наверх и начал укладывать вещи.
Когда я спустился вниз, то переговорил на веранде с Рэйкимом Пауэллом. Он ждал, когда я его отпущу, потому что на эту ночь дежурить должен был прийти Сэмпсон. Человек-гора, как всегда, опаздывал, и даже не предупредил об этом. Но я знал, что он непременно появится.
– Ну, как, все в порядке? – поинтересовался я.
– Конечно, Алекс. Сэмпсон сейчас будет здесь. А ты там поосторожней.
Я сел в машину и поставил пленку с записью, которая, как нельзя лучше, соответствовала моему настроению: второй концерт для фортепиано Сен-Санса. Я всегда мечтал, что обязательно научусь играть эту прекрасную вещь. Мечтай дальше, как говорится.
Я направлялся на авиабазу Эндрюз, где готовился к взлету самолет военно-воздушных сил номер один.
Президент летел в Нью-Йорк, и я должен был сопровождать его.
И никаких сожалений.
Существует множество повествований и отчетов о происшедшем, но только я могу описать во всех подробностях то, что происходило, потому что сам участвовал в этом.
В понедельник вечером, за девять дней до Рождества, прорезав пелену серо-голубого тумана и дождя, наш самолет приземлился в аэропорту «Ла Гуардиа» на Лонг-Айленде. Никаких комментариев по поводу прилета президента Бернса в Нью-Йорк и его планов в прессе не было. Сам же президент решил выступить с речью на следующий день утром. Томас Бернс славился тем, что всегда сдерживал данное слово.
Было решено отправиться из аэропорта до Манхэттена на автомобиле, а не на вертолете. Президент уже ни от кого не скрывался. «Неужели Джек и Джилл рассчитывали на такое проявление смелости со стороны президента и на его полное пренебрежение опасностью?» – раздумывал я. Последуют ли они за ним в Нью-Йорк. Я был почти уверен, что так оно и будет. Насколько я успел их узнать, это было вполне в их духе.
– Поехали с нами, Алекс, – предложил Дон Хамерман, когда мы торопливым шагом пересекали бетонированную площадку, и холодный декабрьский дождь хлестал по нашим лицам. Во время полета Хамерман, Джей Грейер и я сидели рядом и обсуждали план защиты президента Бернса от покушения, когда тот окажется в Нью-Йорке. Наша беседа была настолько оживленной, что мы не заметили, как пролетело время.
– Мы поедем сразу за президентской машиной, так что сможем договорить по дороге, – добавил Хамерман.
Мы забрались в темно-синий «линкольн», ожидавший нас всего в пятидесяти ярдах от самолета. Время приближалось к десяти вечера, и в этой части аэропорта было полно охраны. Повсюду мелькали агенты Секретной Службы и ФБР, а также многочисленные полицейские.
Президентский кортеж из пяти лимузинов эскортировали по меньшей мере три дюжины полицейских машин, не говоря уже о мотоциклах. Агенты Секретной Службы так напряженно всматривались в темноту, словно Джек и Джилл могли встречать президента прямо на взлетной полосе «Ла Гуардиа».
Я знал, что на время президентского визита полиция Нью-Йорка выделит дополнительно пять тысяч специально проинструктированных сотрудников. Также будут задействованы более ста детективов. Секретная Служба пыталась убедить президента, чтобы тот остановился либо на базе береговой охраны, либо в Форт-Гамильтоне в Бруклине. Но президент настоял на том, чтобы поселиться в гостинице на Манхэттене. Никаких сожалении. Эти слова, произнесенные Бернсом в Овальном кабинете, звучали в моей голове снова и снова.
Я откинулся на удобном мягком сидении и наслаждался поездкой. Теперь-то я знал, что значит ехать в президентском кортеже сразу за его машиной, которую Секретная Служба величала «Дилижансом».
Перед кортежем двигались две полицейские машины, красно-желтые «мигалки» которых крутились, словно в калейдоскопе. Мы выехали из аэропорта.
В дороге Дон Хамерман обратился к нам:
– Никто не видел Кевина Хокинса вот уже три дня. Такое впечатление, что он вообще исчез с лица земли. – В голосе его сквозили злоба, раздражение и обычное для него недовольство. Ему нравилось постоянно поучать тех, кто был ниже его по положению, хотя знал, что ни я, ни Грейер не станем с этим мириться. – Маршрут, по которому мы сейчас едем, никому не известен. Мы и сами узнали его только несколько минут назад. Я не мог промолчать:
– Достаточно того, что и нам, и полиции он известен. А если он вдруг изменится, то нам тут же сообщат. Кевин Хокинс, надо полагать, без труда справится с таким секретом. Без труда. Точка. Он один из лучших специалистов.
Джей Грейер вглядывался через заливаемое дождем стекло в шоссе, ведущее к Нью-Йорку. Его голос прозвучал, словно издалека:
– А какие у вас предчувствия относительно Хокинса? – обратился он ко мне.
– Я думаю, что он в определенной мере участвует в это деле. Он придерживается крайне правых взглядов и связан с оппозицией президенту. У него и раньше были неприятности. Например, он подозревается в убийстве внутри самого ЦРУ.
– Все равно в его личности вас что-то беспокоит, – продолжал Грейер. Он уже неплохо понимал меня.
– Из того, что мне удалось узнать, я сделал заключение, что он никогда не работал ни с кем рука об руку. Хокинс – одиночка. По крайней мере, являлся таковым до настоящего момента. У него имеются проблемы со слабым полом. Единственная женщина, с которой он поддерживает отношения, это его сестра в Силвер-Спринг. Поэтому трудно предположить, что он напарник Джилл. И не поверю, что одиночка Хокинс стал сотрудничать, да еще и с женщиной.
– Ну, возможно, он наконец-то нашел родственную душу. Такое иногда случается, – высказал предположение Хамерман. – Я посмотрел на него с сомнением. Что касается самого Дона, то ему, видимо, вообще не суждено такую душу повстречать.
– Ну, что еще терзает вас относительно Хокинса? – продолжал допытываться Грейер. Слушая меня, он даже закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться.
– Судя по психологическим профилям, разработанным ФБР, не исключено, что у такого человека со временем может произойти сдвиг в психике. Я удивляюсь, зачем понадобилось использовать его так долго и в Азии, и в Южной Америке. Хокинс может бороться за некие ценности, в которые свято поверил. Например, он искренне и глубоко верит в важность роли разведки для национальной обороны. А вот президент Бернс с этим не согласен, о чем неоднократно заявлял в публичных выступлениях. Одно это может объяснить весь сценарий Джека и Джилл. Может, я подчеркиваю это слово. Хокинс имеет достаточно опыта, чтобы совершить удачное покушение. Не исключено, что он и есть Джек. Если так, то нам будет достаточно трудно его остановить.