Ники хотелось выпалить, что не может ждать ни минуточки, но она не могла связать и двух слов.
Похоже, Джонни этого не замечал – вероятно, женщины, утратившие дар речи, были в его жизни обыденным явлением.
– Тебе понравится вид, – пообещал Джонни.
Ники улыбнулась и кивнула, хотя вид, открывавшийся ей прямо сейчас, действительно был просто великолепен.
– Эйфелева башня может подождать, – задушенным голосом произнесла Ники.
Джонни коротко глянул на нее и улыбнулся.
– Конечно, – пробормотал он, наклонился и задрал ее юбку. – Тебе нужно немедленное удовлетворение? Я правильно понял? – Вопрос не требовал ответа, потому что Джонни уже запустил палец под ее трусики и вел им по влажной шелковистой расселине. – Мм…м… как приятно…
Напряженная, нетерпеливая, Ники задрожала, услышав сексуально откровенное мужское одобрение в этом грубовато-нежном тоне.
– Если бы мы пошли в бар, ты бы не выдержала, – прошептал он, прижавшись губами к ее губам и продолжая ласкать пальцем. – Пожалуй, нужно помочь тебе разрядиться. – Целуя Ники, он добавил к первому еще один палец, а потом, с некоторым усилием, и третий. – Эй, эй, расслабься, – велел он ей и мягко опрокинул Ники на спину. – Мы хотим сделать это медленно и нежно…
Джонни не ждал ответа, а Ники закрыла глаза и полностью отдалась его ласкам. Самому же Джонни не требовалось поощрение, ему достаточно было одного ее негромкого хрипловатого стона.
А он услышал не один.
О-о-о Господи!!! Ники охватил лихорадочный экстаз, в крови забурлил жаркий, исступленный восторг. Изящные пальцы Джонни двигались внутри ее с точной, заученной чувственностью. Они самым утонченным образом гладили и массировали, м-е-е-е-дленно продвигаясь вперед, мягко нажимали на то самое хитрое местечко в самой глубине, выходили и входили, все снова и снова, повторяя это с виртуозным мастерством, и должны были привести ее к пику очень, очень скоро.
Эта его комбинация «танцуем танго» была особенно эффективна, когда он одновременно большим пальцем стимулировал ей клитор.
– Такая влажная киска должна держаться часами, – прошептал Джонни низким, хриплым голосом и улыбнулся.
Да! Это был последний штрих. Конечно, Ники и так была на грани, но мысль о долгих часах в постели с Джонни Патриком – о его крупных руках и твердом члене, не говоря уж о его сладком люби-меня тоне – оказалась тем, что ей требовалось, чтобы перескочить… эту… грань!!!
Оргазм начался с мелкой, едва ощутимой дрожи в самом ее жарком, пульсирующем средоточии и стал расходиться дальше все расширяющимися кругами, быстро набирая скорость и силу, и наконец достиг предела ощущений и взорвался с невероятной мощью. Пронзительные крики Ники заставили вздрогнуть даже Джонни, считавшего, что он слышал уже все на свете.
Вот это ничего себе, подумал он. А малышка, оказывается, горячая сексуальная штучка!
Если так, то ему предстоит исключительно интересная ночь.
Через несколько мгновений ресницы Ники затрепетали и медленно приподнялись.
– О-о, спасибо, – пробормотала она, изумрудно сверкая глазами.
– Не за что, – ухмыльнувшись, ответил Джонни. – Я и сам доволен. – Он показал на окно: – Как теперь насчет Эйфелевой башни? Ты в состоянии полюбоваться видом? – Пусть его считают сентиментальным, но Париж – это в первую очередь Эйфелева башня.
Ники улыбнулась ленивой, рассеянной улыбкой.
– Конечно. Перерыв.
Джонни выгнул бровь.
– Так что, теперь все будет по расписанию?
– Прошу прощения. Я не собиралась на тебя давить. Хотя с таким твердым, как у тебя… – ее взгляд переместился на его ширинку, – подозреваю, что расписание у нас одинаковое.
– То есть ты не постесняешься попросить?..
– Я и не подозревала, что ты такой стеснительный.
Боже, должно быть, он привык к уступчивым женщинам. Внезапно Джонни снова засиял улыбкой – вкрадчивой и словно бы извиняющейся.
– Ничего подобного, – ответил он, направляясь к окну. – Извини – должно быть, мне на мозги подействовал перелет.
– А что тут извинять? Наверное, я болтаю лишнего, но мне казалось, что ты и сам привык добиваться того, чего тебе хочется, – сказала Ники дразнящим тоном.
– Посмотрим, что я смогу сделать, – сказал Джонни, взявшись за шнур у занавески, – чтобы дать тебе то, чего ты хочешь. – Секс – это секс, и ничего, кроме секса, напомнил он себе. – А теперь смотри, – добавил он вслух, чарующе улыбаясь, и потянул за шнур. Шторы раздвинулись, и Ники увидела Эйфелеву башню, залитую огнями, словно рождественская елка.
– О-о! Это просто волшебно! – воскликнула она, сев, чтобы как следует рассмотреть восхитительное зрелище. Башня, очерченная белыми огнями, точно парила на фоне темного неба, а над ней мерцал ореол звезд. Самый эффектный символ Парижа оказался прямо в центре окна.
– Ты знал, что из этой комнаты открывается такой вид? – благоговейно прошептала Ники, снова испытывая желание ущипнуть себя.
– Я подумал, что тебе это должно понравиться.
В общем-то он не ответил на вопрос, но Ники не собиралась с пристрастием допрашивать его после той пикировки насчет ее просьбы о сексе.
– Мне это невероятно нравится, – призналась она. Эта сказка опрокидывала многие ее представления о реальной жизни. – Вы в самом деле знаете, как очаровать женщину, мистер Патрик. Что еще прячется в вашем колдовском мешке?
Джонни засмеялся:
– Пара штучек, которые тебе понравятся.
– Если ты не против, я скажу, что есть одна вещь, которая особенно меня привлекает, – сказала Ники, протянув руку в его сторону.
– Возвращаете меня к графику, босс? – Если ей нравится брать инициативу на себя, он «за» – до тех пор, пока ему это не надоест. Но это случится не сейчас.
– Было бы просто так сладенько…
– Не думал, что ты такая охотница до сладенького, – фыркнул Джонни, сбрасывая ботинки.
– Может, то, что для одного человека сладенько, для другого…
– Сногсшибательный секс? – закончил он, расстегивая рубашку.
– Пожалуй, я бы предпочла, чтобы меня не очень часто сшибали с ног, – сказала Ники, снимая туфли на шпильках. – Меньше синяков и больше изящества.
– Ты любишь изящество?
Она кивнула.
– Хотя ты им определенно обладаешь. Виртуозные пальцы и все такое.
– Рад, что могу услужить, – небрежно бросил Джонни, снимая рубашку.
Ники мгновенно утратила нить рассуждений, увидев его великолепный торс. Этот мужчина был потрясающе сложен – твердый как камень пресс, бицепсы точно у олимпийских тяжеловесов…