— На борту вашего корабля вы это осуществите.
— Я запомню ваше обещание, — пробормотал он, протягивая ей один из своих револьверов. — Курок взведен, будьте осторожны.
— Шесть патронов, калибр сорок четыре, скорость стрельбы восемь секунд. Думаю, справлюсь.
— Цельтесь в передового, я позабочусь об остальных.
— Они не пойдут вереницей, как в первый раз.
— Шутки в сторону. Вы не боитесь промокнуть?..
Он нашел подходящее место. Перед ними раскинулась болотистая местность. Минута-другая — и они по горло погрузились в холодную воду, их ноги тонули в жидком иле. Оружие они сложили на сухие кочки, во множестве рассеянные вокруг.
Казалось, прошло немало времени — на этот раз следопыты осматривались тщательно, — как вдруг Тама заметила одинокую фигуру, приближающуюся по тропинке через болото. Взглядом она спросила у Хью разрешения, он ответил взглядом; «Нет».
Первый — это приманка. Выстрелить — значит обнаружить свое местонахождение, а быстро выбраться из трясины невозможно.
Одиночка прошел дальше по тропинке, а они ждали. Ниндзя остановился, пройдя несколько ярдов, и махнул рукой. Освещенный луной, он представлял собой очень соблазнительную мишень.
Но их осторожность была вознаграждена через мгновение, когда на восточном периметре болота что-то закопошилось после сигнала. Потом в ответ на взмах на западном отрезке мелькнула отмашка, затем последовала другая, ужасно близко от них.
— Черт побери, — пробормотал Хью. — Где же пятый?
Где-то слева пропел соловей. Вот где! Как раз над входом в болото.
Он встретился глазами с Тама и кивнул.
Когда прогремел ее выстрел, Хью прицелился в того, кто был к ним ближе всех, прежде поведя стволом винтовки и поймав в прицел второго и третьего, чтобы бить наверняка и быстро. Он рассчитывал, что убийце, сидящему на дереве, потребуется секунда-другая на раздумья, не спрыгнуть ли на землю. Точно. Так. Четвертый выстрел Хью попал ниндзя в голову. Чтобы быть уверенным, что враги больше не встанут, он предпочел стрелять в голову.
— Я тоже, наверное, попала в того, что стоял ближе всех, — шепнула Тама, настолько уверенная в точности их попаданий, что стала выходить из болота.
— Вам скоро станет жарко. Нам придется хорошенько шевелиться, если хотим достаточно оторваться от них, чтобы сменить направление. Нам придется двинуться на восток, и провожатые нам не нужны.
Тама выбралась из воды прежде, чем он успел договорить, и на этот раз он не стал проверять убитых. Они побежали что было сил.
Уже к рассвету они добрались до места, выйдя на хижину у водопада. Домик под тростниковой крышей и искривленные сосны притулились у скалы над пропастью, словно бросая вызов закону земного притяжения.
Хью с удовлетворением отметил, что здесь очень хорошая позиция, чтобы отбивать атаки. Один вход — узкая тропинка в гору — отчетливо просматривается сверху.
— Рискнем войти? — шепнула Тама, глядя на ветхое строение. — Эта халупа в любой момент может рухнуть в ущелье.
Хью усмехнулся:
— Войдите сначала вы. Вы легче.
— Большое спасибо. Я могу войти и запереть за собой дверь.
— И правильно сделаете, — буркнул он.
— Хотите сказать, я не посмею держать вас снаружи?
— Не думаю, что вы этого захотите.
Его особенная интонация, низкая и хриплая, обостренно задела чувственные рецепторы в ее теле.
— Это безопасно? — спросила она, не готовая бездумно предаться удовольствиям.
— Что безопасно?
— Нам… здесь. Этот дом…
— Насчет нас я не уверен.
— Потому что… — Теперь ее голос звучал насмешливо.
— Потому что испытываю непреодолимую потребность войти в вас даже без вашего согласия.
— Вы думаете, я откажусь?
Он рассмеялся:
— Действительно. Мы будем есть до того или после? Я изголодался в обоих смыслах.
— А требуется последовательность?
— Ничего не требуется, дорогая. — Он протянул руку, и когда она вложила в нее свою, оба улыбнулись.
— Мы живы, — прошептала она.
— О да! Я даже чувствую, как оживаю. Кстати, благодаря вашей помощи. Если когда-нибудь окажусь в перестрелке, милости прошу, присоединяйтесь.
— Вы внушили мне страх и трепет благоговения, Хью-сан. Истинный воин.
— Говорите так только потому, что я недостоин вас, — насмешливо сказал он, смутившись похвалой.
— Отнюдь. Я могу постоять за себя, когда понадобится.
Он скривился:
— К несчастью, это правда.
— В чем же здесь несчастье?
— Ни в чем, дорогая, совершенно ни в чем. — Он говорил вполне серьезно, что, вероятно, и стало причиной того, что он решил переменить тему разговора. Одно дело — желать секса. Желать женщину — совершенно иное. — Пойдем, золотко, посмотрим, в какой простоте живут монахи.
За грубым фасадом скрывался чуть ли не дворец. На отделку одной-единственной комнаты пошли самые редкие материалы. Стойки и балки из неполированного клена, покрытые золочеными листьями, скрепили их блестящими медными болтами; занавеси из редкой парчи, вышитой павлинами и журавлями; на стенах азалии и бамбук; тончайшие тростниковые циновки устилают пол. Ниша токонома украшена большой вазой с форзицией, цветы явно недавней выгонки — в это время года! — и такие свежие, ясно, что аранжировку сделали совсем недавно.
— Вы знакомы с совершенно необыкновенными монахами. — Восхищенная Тама, медленно поворачиваясь вокруг себя, разглядывала великолепное убранство.
— Они стали монахами не по своей воле, и это определяет их образ жизни.
— А что, господин Ябэ надеется когда-нибудь переменить судьбу?
— Он в этом уверен. — Хью улыбнулся. — И я подозреваю, что если этого не произойдет, он постарается, чтобы враги его претерпели всяческие лишения за свое упорство. Он намерен добиться справедливости и свободы тем или иным способом. Как и вы.
Она тихонько вздохнула.
— В свое время, Хью-сан. Пока же я радуюсь, что пережила еще один день.
— Вам нужно придумать, что сказать брату, чтобы убедить его вернуться. Я-то вовсе не намерен умирать. И вы тоже.
— Меня покоряет ваша уверенность, — сказала она, широко раскинув руки и кружась, охваченная бездумной радостью. — Огромное вам спасибо.
— Сегодня ночью вы себя вели подобающим образом. Не к чему меня благодарить. А теперь вы намерены утолить мой голод или нет?
— Хотите сказать, что здесь нет слуг? Что же делать? — жалостливо заныла она, перестав кружиться.