— Благодарю вас, Алешенька. На вас всегда можно положиться.
— Вы же знаете, Алиса, что я исполню любую вашу просьбу.
Он произнес это со всей искренностью девятнадцатилетнего юноши, и Алиса невольно улыбнулась.
Вскоре они уже катили в коляске по Морской, где располагались лучшие магазины. Алиса поделилась с Алексеем своими планами, и он обещал помочь найти ей квартиру. Он был счастлив хоть чем-то ей угодить.
Ювелир, продавший ожерелье Ники, тотчас согласился взять его обратно.
— Разумеется, мадам, как пожелаете.
Назначенная цена изумила Алису. На эти деньги она вполне могла бы прожить, правда, скромно года три. Обе стороны обменялись благодарностями, и сделка состоялась.
Алиса вернулась в особняк в прекрасном расположении духа. Она докажет Ники, что может жить самостоятельно! В конце концов, она не совсем одинока — Алексей обещал, что по первому требованию будет к ее услугам.
— Через несколько дней отправимся на поиски квартиры, Алеша. А потом вы поможете мне обустроиться на новом месте.
Однако к концу дня мысль о самостоятельном житье уже не казалась Алисе столь привлекательной. Лежа в кровати, она мрачно размышляла о том, как будет существовать без Ники. Злость прошла, она уже не была так раздражена и утомлена, как утром, и сомневалась в том, удастся ли ей осуществить свой план.
Размышления ее прервал громкий стук в дверь, и в ту же секунду, как всегда, не дожидаясь ответа, в спальню вошел Ники. Он подошел прямо к кровати и, саркастически улыбнувшись, швырнул Алисе ожерелье.
— Госпожа Форсеус, — заявил он ледяным голосом, — мне, право, весьма жаль, что вы столь поспешно избавляетесь от моих подарков. Это попахивает меркантильностью. Если вам так отчаянно не хватает денег на булавки, вы бы лучше обратились ко мне или к моему отцу.
— Как… как вы узнали? — пробормотала Алиса. С посещения ювелира прошло не более четырех часов.
— Мы с господином Фаберже знаем друг друга не первый год, поэтому он немедленно известил меня о том, что мой подарок перепродали. Он полагал, мне следует знать о том, что моя возлюбленная нуждается в средствах. Вы проигрались в карты, дорогая?
— Нет! — резко ответила она. — Я уезжаю, и мне нужны деньги.
— Уезжаете?! С кем? Если это Чернов, я… — Он угрожающе нахмурился и шагнул к ней.
— Не говорите глупостей! — поспешила ответить Алиса, глядя ему прямо в глаза. — Я просто решила снять квартиру.
Ники, не выдав того, какое облегчение почувствовал, удивленно приподнял брови.
— Если тебе более ничего не нужно, почему ты не сказала об этом прямо?
— Я уже несколько дней не имела возможности вас видеть, мсье.
— Не волнуйся, любовь моя. Эту оплошность мы исправим. Велю Ивану, чтобы он завтра же нашел что-нибудь подходящее. Действительно, жить вместе с моими родителями чертовски неудобно. — Он улыбнулся во весь рот. — Мне бы давно следовало об этом подумать.
— Вы меня неправильно поняли, князь, — воинственно заявила Алиса. — Я хочу жить одна. Понимаете, одна! — повторила она отчетливо.
Улыбка тотчас исчезла с его лица.
— В таком случае, мадам, вам придется остаться здесь. Я вовсе не желаю, чтобы вы стали легкой добычей моих развратных приятелей, которые будут счастливы взять вас под свое покровительство. Деньги можете оставить себе, но если попытаетесь убежать, я вас запру на замок… И отец мне не указ! — сказал он решительно. — Учтите, я не шучу! Убежите — найду вас в тот же день, и тогда вы узнаете, каков я в гневе. Черт возьми, я заставлю вас повиноваться! — Сказав это, он развернулся и вышел из спальни.
«Как птица в золоченой клетке, — подумала она. — Ну почему, почему я так несчастна, так одинока?! Если бы он просто сказал, что любит меня… Ну почему он этого не говорит?»
Светская жизнь продолжалась, и, казалось, Ники с Алисой ведут ее назло друг другу. Ники всякий раз появлялся на балах или ужинах, если знал, что его родители повезут туда Алису, но общался при этом в основном с юной Эмилией. Впрочем, обычно он рано уезжал, и вечера, как прежде, проводил в клубе. Он много играл, много пил, бывал раздражен и дерзок с окружающими. Видно было, что он не находит себе места, и даже самые преданные из друзей его сторонились, не желая попадать ему под горячую руку.
Ровно в два часа ночи появлялся Юкко, Ники тотчас прекращал игру, неважно, в проигрыше он был или в выигрыше, вставал из-за стола и вместе с Юкко удалялся.
А на следующий вечер Ники, неизменно удивляя этим окружающих, появлялся на очередном балу или рауте, где присутствовала его «кузина». Он стоял у стены с бокалом в руке, едва сдерживая гнев, и наблюдал за Алисой, кружащейся в вальсе или флиртующей с молодыми офицерами.
Как-то раз некая пожилая дама подошла к Ники и сказала со светской улыбкой:
— Кажется, у вашей кузины нет отбоя от поклонников. Странно! Ходят слухи, что вы испытываете к этому несчастному созданию весьма нежные чувства.
«Несчастное создание» как раз заливисто хохотало над какой-то шуткой графа Борзова. Она была в восхитительном платье из зеленого газа, расшитом шелковыми цветами, и на груди ее сверкало изумрудное ожерелье.
— Похоже, соперники вас одолевают. Надо признать, ваша кузина весьма соблазнительна.
— Графиня, — ответил Ники с напускным спокойствием, — моя «кузина», — это слово он произнес подчеркнуто нежно, — порой бывает не слишком разборчива в общении. Но надеюсь, что со временем я помогу ей избавиться от этого недостатка. — Холодно кивнув, он отошел в сторону.
Ники был отлучен от спальни Алисы, и вынужденное воздержание злило и раздражало его. Эмилия, к которой он, впрочем, не испытывал никакого расположения, была недоступна, да он и не находил никакого интереса в совращении этого дитяти. Четыре случайные встречи со светскими львицами в счет не шли. Это были мимолетные забавы, о которых он наутро и не вспоминал. Другие женщины просто перестали его интересовать. Черт бы подрал Алисину строптивость! Он думал только о ней — о ее красоте и страстности — и злился на нее, да и на себя.
Эти две недели вымотали его. Он раздражался все больше и с трудом держал себя в руках.
Как-то раз они неожиданно столкнулись в бальной зале. Алисины поклонники помчались принести ей мороженого, и тут она услышала за спиной знакомый смешок. Прямо за ней, прислонившись к колонне, стоял Ники.
Все эти дни, встречаясь с ней дома за завтраком, Ники держал себя подчеркнуто холодно. Сейчас же его золотистые глаза смотрели на нее с неподдельным восхищением.
— Черт возьми, ты выглядишь чрезвычайно соблазнительно. Хотя я и не в восторге от того, что ты демонстрируешь свои прелести всем и каждому. Твое платье, похоже, открывает гораздо больше, нежели скрывает. — Он подошел к ней, и ее, как облаком, окутала его язвительность.