Он дважды сбивался с пути: объяснения Лив оставляли желать лучшего; пару раз останавливался у заправочных станций уточнить дорогу и в конце концов отыскал кинотеатр «Лагуна». Был праздник, пять часов вечера, и парковка перед кинотеатром пустовала. Все, ранее находившиеся в пути, уже добрались куда хотели и теперь, наверное, собирались ужинать.
Припарковавшись, Бобби подумал было оставить окна открытыми, чтобы хоть немного проветрить салон, но тут же опомнился, отчетливо представив его себе обчищенным.
Даже приблизительно не зная, какой фильм смотрит Касси, он направился к кинотеатру. А впрочем, по словам Лив выходило, будто она собиралась смотреть все подряд, а потому Бобби купил пять билетов на пять сеансов сразу. «Надо же, сразу два чудака в один день», – подумал билетер, освобождая проход – Бобби Серр был довольно крупным чудаком.
Билетер лишь укрепился в своем мнении, увидев, как Бобби вошел в первый зал и уже через десять минут, вынырнув оттуда, направился по коридору в следующий. Еще десять минут – и Бобби снова возник в коридоре. А не набрать ли 911, подумал билетер, пусть проверят, не киллер ли это? Все это ему очень напоминало ситуацию из какого-то фильма, где женщина скрывается в кинотеатре от преследований бывшего мужа.
Когда же Бобби вошел в третий зал, билетер начал перебирать в уме возможные для себя варианты действий, которые соответствовали бы обязанностям работника с минимальным окладом.
Бобби в это время ждал в зале, когда глаза привыкнут к темноте. Взгляд его невольно устремился на мерцающий экран. Там разыгрывалась сцена в баре, обстановка которого напоминала марокканскую. Мужчина и женщина стояли возле пианино. Диалог между ними показался Бобби знакомым. Женщина говорила что-то с лихорадочным возбуждением, в то время как мужчина держался высокомерно вежливо, а пианист переводил взгляд с одного на другого. Господи, неужели кому-то взбрело в голову снять еще одну версию «Касабланки» в Индии? В глубине бара справа внезапно возникла индуистская богиня.
А впрочем, неразделенная любовь – это вроде как общее место, подумал Бобби… однако то, что он чувствовал сам, назвать «любовью» остерегался… хотя это напоминало нечто подобное.
Он затаил дыхание, почти перестал дышать. Шансы на успех были пятьдесят на пятьдесят. «Вдох – выдох, вдох – выдох, не забывай дышать», – приказал он себе, оглядывая задний ряд.
Она была там, сидела с мокрым от слез лицом, с поднесенной к носу салфеткой «Клинекс».
Но выглядела потрясающе. Лучше не бывает – потому что была одна.
«Хорошо. Расслабься. Успокойся. Ты провел в дороге двадцать часов. Если она пошлет тебя к черту, ты всегда можешь вернуться…» Проклятие! Если б он только знал куда!
И потом надо же ему что-то делать со своими чувствами.
Проклятое желание довело его до предела. Индийский фильм аншлага не собрал. Кроме пожилой четы, сидевшей почти у самого экрана, парочки панков в цепях, с ирокезами на голове, устроившихся с краю заднего ряда, да самой Касси, в зале никого не было.
«Ну давай же! Шевелись!» Господи, такое волнение он испытывал только на своем первом свидании, которое обернулось полной катастрофой. «А вот этого вспоминать не надо, – прозвучало у него в голове. – Действуй по плану».
Хорошо бы, если б у него только был этот план.
«А ты попроси прощения. Это всегда действует».
Поскольку идеи получше у него не нашлось – если б она была, то уже пришла бы к нему во время двадцатичасового путешествия, – Бобби решил действовать как решил.
«Господи! Кто-то хочет сесть рядом. Не смотри. Притворись, что поглощена фильмом. И что это ему приспичило садиться именно здесь? Ведь зал почти пуст».
Когда он пробрался к соседнему с ней креслу, Касси убрала руку с левого подлокотника и отклонилась вправо. Сидеть ей так было неудобно, а сердце бешено стучало. Вот что значит ходить в кино в одиночестве, да еще Четвертого июля, когда все нормальные люди проводят время в кругу друзей и близких, подумала Касси.
– Я виноват.
Она чуть не потеряла сознание. Но все же не потеряла, только взмахнула руками от неожиданности, и коробка с поп-корном или тем, что теперь отдаленно напоминало поп-корн, свалилась ей под ноги.
Это он. И он здесь!
Не обращая внимания на слипшийся поп-корн, который засыпал его сандалии, Бобби спросил:
– Ты разрешишь мне сесть рядом?
– Я испугалась – решила, что это какой-то маньяк… то есть… Слава Богу, это ты. Что ты здесь делаешь? Как ты меня нашел? Откуда ты? Ты похудел. – Свет с экрана озарил осунувшееся лицо Бобби, его высокие, резко очерченные скулы. Наверное, он был тяжко болен, возможно, даже лежал в забытьи в какой-нибудь Богом забытой больнице глухой французской деревни, не имея возможности с ней связаться.
Длинный перечень ее вопросов Бобби воспринял как условное «да» и сел рядом.
– Салфетки нужны? – спросил он, предлагая ей пачку, приобретенную им в одном из многочисленных аэропортов – пунктов его пересадок.
Боже, ведь она вся в слезах, с опухшими глазами… Касси оцепенела от неожиданной мысли, но все еще продолжала держать возле носа скомканную салфетку. Незаметно опустив руку вдоль ноги, она тихонько бросила на пол, туда, где валялся поп-корн, мокрый, раскисший комок.
– Спасибо, – церемонно поблагодарила она, словно была при полном параде – идеально накрашена и совершенно уверена в себе, – и взяла предложенную ей пачку носовых платков. – Свои я забыла, – прибавила она, но, услышав свой голос, тут же пришла в расстройство – уж очень он был плаксивый. – То есть я хочу сказать…
– Ты прекрасно выглядишь.
К чему эти слова? Из жалости? Так ребенку нахваливают нарисованный им портрет мамы, состоящий из палочек и кружочков с волосами удивительного цвета.
– Я по тебе соскучился.
«Ура!» Вот это по-настоящему хорошие слова, и сказаны не из жалости. Он скучал по ней. Что может быть лучше.
– Я тоже о тебе думала, – тихо проговорила Касси, напоминая таким образом героиню романов Джейн Остин, где благопристойная девушка никогда не говорит герою о своих чувствах напрямик, и потому из-за возникшего между ними недопонимания действие продолжается еще двести страниц.
– Я рад.
Господи, неужели он тоже читал Джейн Остин? Ведь ей мало известно о его литературных пристрастиях.
– А я рада, что ты рад, – сказала Касси, скорее всего потому, что голова ее неважно соображала – и все из-за той дряни, которую она съела в последние четыре часа. На самом же деле ей хотелось сказать: «Какого черта ты здесь делаешь?» – Как ты здесь оказался? – вместо этого выпалила она и тут же растерялась, почувствовав, как ее вялый мозг вдруг резко заработал.