— Тс-с! — сказала она Адаму. — Сару удар хватит, если она прочтет о нас с тобой в «Геральд» в колонке сплетен!
Она была права: Джеймс Гордон Беннет, которому принадлежала «Нью-Йорк геральд», обожал публиковать клубничку касательно саратогских курортных романов. Что ни день, то в колонке сплетен трепались новые имена.
— Тогда колечко под пару броши, с изумрудом. Такой подарок никого не шокирует.
Адам самолично выбрал кольцо — с самым крупным изумрудом — и надел его Флоре на палец. Затем поцеловал ей руку и сказал клерку: «Мы берем».
Клерки никак не реагировали на покупку. Они знали графа де Шастеллюкса, знали и то, что он женат. Если он дарит какой-то чрезвычайно хорошенькой особе кольцо за тридцать тысяч долларов — это их не касается. У богатых свои причуды.
Однако один из них, бывший агентом владельца «Нью-Йорк геральд», исправно доложил об этой покупке своему тайному хозяину — и «честно» заработал двадцать долларов.
Люси была в восторге и от броши, и от кольца, хотя больше всего ей понравился подарок отца, купленный там же у Тиффани: золотой механический попугай с изумрудными глазками, который умел открывать клюв. Флора, Адам и Люси отправились на пикник, и девушка в итоге вернулась в дом тетушки только к вечеру.
Миссис Гиббон осмотрела брошь и кольцо и одобрительно почмокала губами.
— Адам называет это обручальным кольцом, — зардевшись, сказала Флора. — При данных обстоятельствах это звучит как шутка.
— Если это и шутка, то очень даже приятная. Приятно, когда мужчина шутит вот так — тысяч на двадцать.
— На тридцать, — поправила ее Флора.
— Ну и как долго вы намерены пребывать помолвленными? — без обиняков спросила как всегда прямолинейная миссис Гиббон.
— Пока его брак не будет аннулирован Папой Римским.
— Долгая песня.
— Согласна. Пока что мы возвращаемся в Монтану.
— Ты счастлива? — спросила миссис Гиббон. Хотя достаточно было взглянуть на лицо Флоры, чтобы понять: вопрос риторический.
— Безумно счастлива! — ответила Флора. — Словами не передать!
Тетушка тоже в свою очередь просияла. Ведь и она приложила руку к счастью этой пары. Без нее они бы так я топтались на месте. А теперь, глядишь, все пойдет к доброму концу!
— Ну, желаю тебе всяческого счастья, дорогая, — сказала миссис Гиббон. — Твой отец будет очень доволен, он хотел, чтобы ты вышла удачно замуж. А сегодня вечером, думается, тебя не надо развлекать. Ты, конечно, будешь с Адамом?
— Да, мы сперва поужинаем, а затем в театр.
— Что ж, это лучше, чем слушать трень-брень на рояле — вроде вчерашнего, — с улыбкой заметила миссис Гиббон.
По театральной традиции того времени представление было составным. Вечер начался с того, что знаменитый Эдвин Бут сыграл в сцене из «Гамлета». Затем последовало более легкое зрелище: дали комедию нравов — свежую пьесу, недавно привезенную из Лондона. Саратогский театр был поставлен на широкую ногу: зал, конечно, поскромнее, чем в европейских столицах, но бархата и золота не меньше. Расписные потолки, хрустальные люстры, роскошные ложи. Публика была под стать богатому театру: разодетая по последней моде, чинная. Ничего общего с западными театриками, куда, если душе угодно, смело вваливайся в ковбойских лосинах и начищенных сапогах. Лишь на галерке были дешевые места и можно было вспомнить, что дело происходит в демократической Америке.
Эдвин Бут недавно вернулся на сцену после годичного перерыва. Эту паузу ему пришлось сделать после того, как его брат, тоже актер, но бесталанный, убил президента Линкольна. Сейчас Эдвин был в отличной форме и вернул любовь публики.
Флора и Адам наблюдали за представлением из своей ложи. То, как Эдвин Бут читал знаменитое гамлетовское «Быть или не быть», привело их в восторг.
При своем появлении эта красивая пара вызвала шепот в партере. Многие знали Адама Серра. Прошел слух, что молодая женщина заменяет ему нынче сбежавшую супругу. Дамы с неудовольствием лорнировали дерзкую особу, мужчины покашивались более доброжелательно и завидовали счастливчику Серру: и лошади у него первыми приходят, и женщин он выбирает одну краше другой…
Сплетня об Адаме и Флоре появится в «Нью-Йорк геральд» только назавтра, но и сейчас любовники ощутили на себе тяжесть всеобщего внимания. Клерк уже доложил репортеру о покупке кольца, тот сболтнул своим знакомым — и слух разошелся раньше, чем появился печатный намек.
В коротком антракте наблюдение за Флорой и Адамом продолжалось. Здесь, в отличие от Монтаны, мало кто опасался вспыльчивости графа, и на молодых людей нахально таращились, наклоняясь друг к другу и сопровождая поглядывания тихими комментариями. Флора была так счастлива, так приятно взбудоражена, что не угадывала сути происходящего. Ей просто казалось, что американская театральная публика более простодушна и любопытна, чем европейская. Она сознавала свою красоту и относила такое повышенное внимание на счет сегодняшнего своего исключительного обаяния. Адам был более проницателен, но привык игнорировать общественное мнение — вот и сейчас он только посмеивался. Однако Флора в конце концов смутилась.
— Странно они все на меня поглядывают, — сказала она Адаму. — Это явно не из-за моих бриллиантов — я вижу ожерелья и пороскошнее. Бриллиантами тут никого не удивишь: даже половина мужчин обвешаны ими. Почему же они так интересуются мной?
— Дорогая, ты просто потрясающе выглядишь. А может, всех утомил «Гамлет» и захотелось отдохнуть взглядом…
Адам обежал глазами ложи — и сердце у него вдруг упало.
Он увидел знакомую златокудрую головку со знакомой бриллиантовой заколкой. Блондинка кокетливо смеялась, склоняясь на плечо своего собеседника, молодого мужчины.
Вот она повернула лицо… Да, сомнений быть не может… Боже!
Это была его жена.
Адама чуть не стошнило от досады и бешенства — Изольда в последнее время постоянно вызывала у него именно этот, рвотный, рефлекс. Казалось, злой демон вернулся в его жизнь.
Конечно, она уже видела его: ведь публика так усиленно разглядывала их с Флорой. Итак, Изольда знает, что он здесь, и рисуется, хохочет с этим глупым щенком. Когда она приехала в Саратогу? А главное, зачем? Какого черта она притащилась именно сюда? Европейских курортов ей мало?
Флора предложила выйти в холл.
Адам быстро сообразил, что там они могут столкнуться с Изольдой. Зная злой нрав и острый язык жены, он побоялся скандала и сказал с небрежным видом:
— Дорогая, зачем тебе в толпу? Посиди здесь, а я принесу нам шампанского.
И проворно вскочил, хотя ничего не стоило послать за шампанским лакея.
Он направился в буфет, не понимая, что делает роковую ошибку. Он знал свою жену, но не до конца оценил ее коварство.