— Ты что это делаешь, а?! — завопила Мория, сотрясая прутья решетки и понимая, что все безнадежно: замки у Гортиса всегда были крепкие. — Гортис, да ты с ума спятил!
— Я человек уважаемый, — снова заладил свое Гортис. — Меня уважали еще до того, как начались все эти беспорядки и мятежи.
И неприятности мне ни к чему — у меня слишком много клиентов в верхнем городе. — Он снова подергал за веревку. — Извини, Мория. Мне и вправду очень жаль.
— А вот я возьму и расскажу им, кто ты на самом деле такой!
— И ты думаешь, они тебе поверят? Особенно, когда я сдам им тебя вместе с этим здоровенным золотым слитком? Нет, милочка, от этого только тебе одной хуже будет! А я лишний раз докажу им, что больше такими делами не занимаюсь. Вот так-то!
— У меня есть друзья в верхнем городе!
— Нету у тебя никаких друзей! Уж я-то твоих друзей знаю! Да и соседи кое-что порассказали — те, что с Пелесом рядом жили, в верхнем городе, и погорели с ним вместе. Известно, что уж и приказ о твоем аресте заготовлен — мало не покажется: и с колдунами ты водилась, и поджог устроила, и убийства… Сама знаешь, на колдунов закон не распространяется, да стражники и побоятся их арестовывать. А вот те, кто этих колдунов нанимает, будут отвечать по закону, это точно. Ты ж чуть весь город не спалила, а теперь еще и сюда приперлась с золотом своим колдовским!
— И никакое оно не колдовское!
— Да ладно тебе, оно ведь из того сгоревшего дома, верно?
А там все сплошь заколдованное было! И чтоб я стал из такого золота вещи делать и клиентам своим продавать?! Да ни в жисть!
А тебя счас стража заберет, вот ты в суде и объяснишь своим соседям, что тогда на холме сотворила. А я с этим ничего общего иметь не желаю!
— Выпусти меня отсюда, проклятый! О, будь ты трижды проклят, Гортис! Есть у меня еще друзья, есть! Ох, смотри, они тебя на сковородке поджарят, стукач! У меня и среди колдунов друзья найдутся!
— Не пугай, не испугаешь. — Гортис был бледен и весь взмок; он упорно дергал и дергал за веревку. — Нет у тебя никаких друзей, дура ты этакая! А были бы, так давно бы это золото расплавили — им ведь и печь никакая не нужна… Меня не проведешь! Ну а тебя, конечно, теперь повесят, что еще с тобой делать?..
* * *
Где-то в городе упорно звенел сигнал тревоги; Крит остановил своего серого и прислушался. Ему самому не было нужды вмешиваться — стража и гвардейцы вполне и сами справлялись с такими делами. К тому же Криту было не до того: прошлой ночью один из партнеров затеял со стражниками ссору, но те его отпустили, поскольку не знали, что с ним делать. К тому же указы этого принца-правителя становились все более решительными, и теперь этот надушенный и завитой педант, черт бы его побрал, пожелал ввести налог на бочки и велел всем злачным местам в городе платить подушную подать — с каждого посетителя… Ко всему прочему именно ему, Криту, предстояло сообщить об этих нововведениях Уэлгрину, людям которого и предстояло обеспечить выполнение данных указов.
Сигнал тревоги — далеко не самое важное событие, и комендант города за это личной ответственности не несет. Но у Крита было скверное настроение, и ему ужасно хотелось набить кому-нибудь морду. С минуту он раздумывал, а потом погнал коня рысью — не то чтобы очень быстро, поскольку мостовая была мокрой и скользкой, но вполне приличной рысью, как человек, едущий по важному делу; такая рысь давала возможность легко вписываться во все повороты на улицах, заполненных множеством пешеходов, кутавшихся в плащи с капюшонами. Все люди стекались к источнику сигнала тревоги — обычный рефлекс горожан, тем более что стража уже наверняка прибыла на место.
Народ всегда не прочь поразвлечься, поглазеть, как мечется стража, пытаясь поймать вора, который, видно, давно уж удрал, стоило зазвонить колоколу. Приятно также послушать, как вопит лавочник, полюбоваться, как он рвет на себе волосы… На целое утро сплетен хватит! А потом, глядишь, их еще больше станет, особенно если сам комендант туда прибудет…
Проклятые бездельники!
Он сразу понял, откуда доносится звон колокола, и тут же свернул на нужную улицу. На какое-то время колокол замолк, и он решил, что стража успела раньше него. Где-то тут неподалеку жил один ювелир, известный своими странностями. И темным прошлым… Критиас еще издали заметил у его дома толпу и лошадей у коновязи — все свидетельствовало о том, что ситуация уже более или менее под контролем.
Он решил было, что его вмешательства здесь не требуется, и хотел повернуть серого назад, чтобы заняться наконец собственными делами — неприятностями со Стратом, указами этого принца-губернатора…
Но тут толпа так дружно заохала, заахала и завопила, еще теснее сгрудившись у дверей, что стало ясно: там происходит что-то весьма необычное. Один из стражников тщетно пытался сдержать напирающих зевак.
Может, кто-то перерезал этому ювелиру глотку?
Но ведь было известно, что у него не лавка, а настоящая крепость. Да и хозяин там просто помешан на мерах безопасности…
Любопытство толкало Крита вперед, тем более что дела, которыми ему предстояло заниматься, были крайне неприятными.
Он верхом протиснулся сквозь толпу. Нескольким стражникам явно не помешала бы помощь — слишком много здесь было соседей, видимо, рассчитывавших кое-чем поживиться, пока внутри идет какая-то странная возня, а вокруг полно разбросанных вещей.
— А ну пошли отсюда! — орал разъяренный стражник, отпихивая ножнами своего меча тесную толпу женщин, пытавшихся сунуть в дверь свои любопытные носы. Толпа неодобрительно заворчала и вдруг разразилась грубым хохотом: на пороге появился огромного роста толстяк, который, прячась за спину стражника, тоже стал громогласно требовать, чтобы все убирались от его дверей.
— Что тут происходит? — спросил Крит у стражника, отгораживая своим конем подступы к крыльцу дома. Оскаленные зубы серого и звон его подков тут же охладили пыл особенно любопытных.
— Не знаю, господин мой! — отвечал стражник. — Мы прихватили в доме какую-то женщину с корзиной грязного белья и нашли здоровенный кусок золота, а Гортис говорит, золото это заколдованное да еще и краденое, а потому он девицу-то запер и стражу позвал… — Рассказчик подумал, помолчал и наконец решился:
— Знаете, господин мой, женщина-то эта на вид вроде ранканка, а старый Гортис утверждает, что никакая она не ранканка, а воровка Мория, и жила она раньше в доме Пелеса, а у нас есть приказ об аресте этой Мории. Вот наш капрал и не знает, что делать. У нас много таких приказов… Тем более что говорит она не хуже, чем в верхнем городе говорят…
— Мория. Из дома Пелеса. Так… — Крит глубоко вздохнул, враз избавившись и от дурного настроения, владевшего им с утра, и от скуки. Он спрыгнул на землю, бросил поводья стражнику, пригнувшись, проскользнул под шеей жеребца и нырнул в дом.
Проклятая лавка здорово напоминала городскую тюрьму — столько в ней было всяких дверей и решеток. Окруженная тремя стражниками, у прилавка билась в истерике молодая женщина с золотистыми волосами; ей задавали самые различные вопросы, но в ответ она кричала одно: нет! нет! нет!