Ясно, подумала я с некоторой долей неприязни, не зная лично этого Марка. Занят настолько, что не может навестить мать и убедиться, что ей не нужна помощь. В следующую секунду я ощутила укол вины. По крайней мере он навещает свою мать, в то время как я… Я правда ужасная дочь.
– Спасибо вам, дорогая, за ваше участие и желание помочь, – сказала миссис Пиз.
– Если что, вы знаете, что я рядом. Буду рада, если смогу вам помочь еще чем-нибудь.
Миссис Пиз покачала головой. Ее мягкие белые волосы были похожи на белую вату, обложенную вокруг ее по-стариковски сморщенного лица.
– Мне не хочется надоедать вам по пустякам.
– А вы по пустякам не надоедайте, – улыбнулась я. – Или хотя бы не так часто.
И вовсе не моя неспокойная совесть вынуждает меня предложить помощь моей пожилой соседке, уговаривала я себя.
Миссис Пиз вдруг засуетилась по кухне.
– Может, печенье? – спросила она, доставая небольшую баночку.
– Спасибо. – Печенье было мягкое, сахарное. – Не умею печь, – призналась я.
Она звонко рассмеялась:
– Дорогая моя! Девушка обязана уметь печь!
Я куснула печенье.
– Моя мать никогда не считала себя домохозяйкой.
Может быть, миссис Пиз и чувствовала себя неважно, но самочувствие не лишило ее прозорливости.
– Вы не часто с ней видитесь, да?
Я кивнула, думая, что сама напрашиваюсь на лекцию или выговор, но миссис Пиз лишь негромко вздохнула.
– Возьмите еще одну печенюшку, дорогая. А научиться печь никогда не поздно.
Я взяла еще одно печенье, и миссис Пиз убрала баночку. Стерев тряпкой со стола несколько крошек, она положила ее на раковину.
Печенье было вкусным. Я доела второе и взялась за ее мусор.
– Может быть, что-нибудь еще вынести? Сверху?
– Сегодня нет. Но вот на следующей неделе, если будет время, можно будет что-нибудь выкинуть. Кстати, когда я в следующий раз буду печь, вы можете прийти и посмотреть, мисс Каванаг.
Мы улыбнулись друг другу.
– Думаю, я приму ваше приглашение, миссис Пиз.
Я вытащила ее мусор, махнула ей на прощание рукой и повернулась к своему дому. Чтобы увидеть, как возле меня тормозит полицейская машина. Я тут же дернулась, лихорадочно вспоминая, не нарушила ли каких-либо законов. Из нее вышел полицейский. Увидев меня, он кивнул и открыл заднюю дверцу, откуда выбрался Гевин.
Он был без наручников, хотя, судя по выражению лица, это не сделало его счастливее. Гевин поднял голову и увидел меня. Наши взгляды встретились, но он тут же уставил глаза в землю, когда полицейский взял его за локоть, направляясь к его дому.
Это тоже было не мое дело, но я, как истукан, стояла возле мусорных баков и наблюдала за тем, как дверь миссис Осли открывается, она хватает Гевина за руку и рывком втягивает внутрь. До меня донесся ее громкий голос. Полицейский держался профессионально и говорил негромко и спокойно. В дом он не вошел. Он что-то с минуту с ней обсуждал – я не могла разобрать, что именно, – после чего отбыл.
Проходя мимо меня, он кивнул и пожелал мне доброго вечера.
– Добрый вечер, – повторила я, отвлекшись наконец от дома миссис Осли.
Спросить его о том, что произошло, я не могла, поэтому снова перевела взгляд на дом своих соседей. Подумав еще немного, опустила крышки на мусорных баках и собралась было зайти домой, но мои ноги почему-то сами затопали к четырем ступенькам дома миссис Осли.
Она и открыла дверь. Ее раздосадованное лицо исказила гримаса ярости, когда она увидела меня.
– Какого черта вы здесь забыли?
Меня не оскорбил невежливый прием.
– Скажите, у Гевина все в порядке?
Миссис Осли смерила меня взглядом с головы до ног, ее лицо стало еще более жестким и скривилось еще больше. Словно она только откусила яблоко, но ощутила на зубах червя. Несмотря на ее высокие каблуки, я возвышалась над ней примерно на два дюйма. От этого она как будто взбеленилась еще сильнее. Скрестила руки на груди, уставилась мне в лицо и отрывисто заявила:
– В порядке. Теперь можете возвращаться к себе.
– Миссис Осли, я не знаю, что такого сделала, чтобы вызвать вашу неприязнь ко мне, но я искренне тревожусь за Гевина. – Под ее испепеляющим взглядом я сделала шаг назад.
Она вдруг засмеялась – точнее сказать, залаяла – и потянулась к пачке сигарет, которую держала в руках и которую я сначала не заметила. Она зажгла одну и выпустила клуб дыма мне прямо в лицо. Я отмахнулась.
– Готова поспорить, что так оно и есть, – проскрипела она. – Готова на что угодно поспорить.
От столь неприкрытого сарказма и пренебрежения у меня в животе затянулся тугой узел. Я осталась стоять только потому, что еще помнила раны Гевина, которые он нанес сам себе.
– Могу я войти?
– Нет! – Она явно ужаснулась. – И вообще, занимайтесь-ка лучше своими делами!
Я глянула через ее плечо и увидела силуэт маячившего в холле мужчины. Дэннис. Движение наверху лестницы привлекло мое внимание, и миссис Осли повернулась, чтобы понять, в чем дело.
– Гевин! Немедленно ступай в свою комнату! – Она снова повернулась ко мне. – Мы сами со всем справимся, мисс Каванаг. Найдите для игр другого парнишку.
Она стала закрывать дверь перед моим носом, но я помешала ей это сделать. Ее слова вызвали какое-то противное чувство, в голове зашумело.
– Прошу прощения?
– Ну что вы. – Она еще раз выпустила дым мне прямо в лицо. – Гевин мне все рассказал о вас.
– Вот как?
Взгляд миссис Осли снова прошелся по мне, а я подумала, какой она меня видит. Я была в деловой одежде: черная юбка до середины лодыжек, простая белая блузка на пуговицах и туфли на невысоком каблуке. Если сравнивать с ее нарядом – топом с низким вырезом, напоминающим нижнее белье, украшенным блестками, короткой цветастой юбкой и под цвет ей босоножками на шпильках, то я, конечно, ей уступала, если не в удобстве одежды, то в фасоне и цветовой гамме. Однако это был вовсе не повод смотреть на меня уничтожающе.
– Да, представьте себе, сказал. О том, как помогал вам красить вашу столовую. – На слове «красить» она подняла руки и в воздухе заключила его пальцами в кавычки.
– Он действительно помог мне с ремонтом. Его помощь пришлась как нельзя кстати. Я ему очень за это благодарна.
Миссис Осли фыркнула. Стоя так близко к ней, я разглядела рытвинки от прыщей на ее щеках. Они были скрыты слоем косметики, но все-таки проглядывали в некоторых местах. Я понятия не имела, сколько ей лет. У нее был пятнадцатилетний сын, но она все-таки никак не могла быть намного старше меня.