– Распусти волосы.
По форме – приказ, но голос выражал просьбу. Я подняла руку и расстегнула заколку. Волосы упали мне на плечи, погладив его лицо, которое все еще находилось так близко ко мне.
– Потанцуй со мной.
Он немного отстранился, чтобы видеть мои глаза. Его улыбка чуть померкла, глаза стали ярче. В них появилось желание. Руку он так и не убрал.
– Ты этого хочешь? – Мой голос выразил удивление, хотя я рассчитывала произнести это со страстной хрипотцой – знак, что я приняла правила его игры.
– Я этого хочу.
Он получил то, что хотел. На танцевальной площадке яблоку негде было упасть, и это стесняло свободу движений, но большинство находящихся на ней использовали ее не совсем по прямому назначению – у меня язык не поворачивался назвать танцем их вихляния и дерганья вверх-вниз и из стороны в сторону, пусть даже в ритме музыки.
Он взял меня за руку и потянул в центр танцпола. Сначала он привлек меня к себе, руки его легли на мою талию, в совершенстве повторяя ее изгиб, словно были выкроены по ее шаблону. Три шага – и его бедро оказалось между моих ног. Так, в три этапа, я лишилась свободы действий.
О том, чтобы поговорить, не стоило даже думать, так как перекричать оглушающую музыку значило только посадить голосовые связки. Пульсирующие звуки бас-гитары отдавались у меня где-то под ложечкой, в горле, в запястьях, между бедер. Толпа накатывала и отступала от нас, словно волны, бьющиеся о скалы. Песня изменилась, притягивая на танцпол еще больше танцующих, еще ближе обступивших нас со всех сторон.
Улыбка совсем исчезла с его лица, словно он не танцевал, а решал в уме сложную задачу. Он смотрел только на меня, как если бы мы были наедине. Его взгляд вызвал у меня дрожь.
Когда он положил одну руку мне на бок, чуть ниже груди, я вдруг испугалась, но скрыться от него не представлялось возможным – пути назад были отрезаны. Я подняла голову, встречаясь с его взглядом, и утонула в этих сине-зеленых глазах.
Мы продолжали танцевать. Моя рука переместилась с его плеча к шее, я обхватила ее сзади чуть ниже головы. Кончики его светлых, песчаного оттенка волос защекотали мне костяшки пальцев. Его горячая рука жгла меня даже сквозь блузку. В том месте, где кончик его члена упирался мне в живот, все сильнее разгоралось пламя.
Вечность прошла с тех пор, как я танцевала с мужчиной, чувствовала его руки на своем теле, видела в его глазах отражение своего желания. У меня перехватило дыхание, кончик языка облизал губы. Это движение сразу приковало его взгляд к моему рту, как любой шорох настораживает зверя.
Его рука поднялась выше по спине. Он намотал мои волосы себе на ладонь и слегка дернул вниз, запрокидывая мне голову, обнажая шею для своих ищущих губ. Думаю, я прерывисто вдохнула, почувствовав его губы на своей коже, но не была в этом уверена. Он притянул меня ближе к себе, и я уступила его прихоти.
Толпа превратилась в единый организм, повторяя чувственный ритм музыки. Еще одно существо внутри этого организма – мы. Мы были так близко друг к другу, что я затруднилась бы сказать, где кончалась я и начинался он. Когда он обхватил мою грудь, я ненадолго зажмурилась, но даже тогда перед моим мысленным взором стояло его лицо, озаренное всполохами сине-зеленого неонового огня, сменяющими друг друга в ритме музыки.
На нас никто не смотрел. Никто ничего не заметил. Мы стали частью чего-то большего, но не растворились в этом полностью, остались сами собой – два человека, две личности. Пара рядом с нами целовалась, они гладили, ласкали друг друга. То же самое происходило на всей танцплощадке. Я вдыхала, чувствовала этот вкус сладострастия, видела, как оно отражается в его глазах, и знала, что он видит его в моих. Одна песня сменилась другой почти без паузы, и некоторое время мелодия предыдущей еще продолжала витать в воздухе.
Под давлением окружавших нас людей нас вжало друг в друга. Пот струился у меня по спине, влажно поблескивал на его лбу. Напряжение растекалось по воздуху, в зале стало жарко, но не теплое дыхание десятков людей стало тому причиной.
Его твердый член продолжал давить мне в живот. Мои губы приоткрылись сами собой под его взглядом. Кожа на его лице натянулась, словно он боролся с охватившей его болью.
Но это была не боль. Не она превратила его рот в узкую полоску, а подбородок в гранит. Я знала это, так как в эту минуту толпа толкнула меня к нему. Его рука, сжимающая мои ягодицы, переместилась к пояснице, затем снова опустилась, подталкивая и прижимая меня к его восставшей плоти.
Я утратила связь с реальностью, утонув в его глазах, целиком отдавшись во власть чувств, которые вызывали во мне его прикосновения, не видя, не слыша ничего вокруг, оказавшись в мире, охваченном оглушительным биением музыки и наполненным похотью. Я превратилась в чистейшее желание, которое так долго отрицала, боролась с ним и все-таки, кажется, проиграла.
Я видела, как сместился его взгляд, и уловила тот момент, когда он почувствовал мое желание. Если бы при этом он самодовольно улыбнулся или тем более ухмыльнулся, я бы сбежала. Он ответил на мою реакцию, слегка сузив глаза, а его лицо приобрело решительное выражение невольного восхищения. Он смотрел на меня так, словно ему стало наплевать на все, кроме меня, включая других женщин.
Его рука легла мне на бедро, опустилась ниже. Мы танцевали, а он понемногу поднимал подол юбки, чтобы добраться до потаенного местечка между бедрами. Я почувствовала на своем клиторе его пальцы, давившие на него сквозь прятавшие его трусики.
Толпа заставляла нас покачиваться из стороны в сторону, и мы могли просто стоять. Рука, лежавшая на моих ягодицах, продолжала прижимать меня к нему, сохраняя контакт наших тел. Толпа снова нас закачала, и в этот момент его пальцы проникли сквозь кружевной край моих трусиков и нашли за ними влажное тепло.
Его глаза чуть расширились – почти незаметно, если не смотреть на него так же близко и так же пристально, как смотрела я. Губы его приоткрылись – словно неслышный выдох или стон вырвался из его горла. Мое тело содрогнулось, когда я почувствовала его пальцы, и теперь уже стон вырвался у меня.
Если бы не окружающая нас со всех сторон толпа и не его рука, я бы упала, так как колени у меня подкосились. Его пальцы тут же устремились в глубь моего тела. Мои руки сжались, ногти вонзились в его плечо, и его взгляд метнулся туда же. Он моргнул. Я поняла, что причиняю ему боль, но ничего не могла с собой поделать. Каждое его поглаживание непроизвольно заставляло меня сильнее впиваться в его плечо.
Затем на его решительно-восхищенном лице мелькнуло озадаченное выражение, но оно быстро исчезло, сменившись пристальным вниманием ко мне, поскольку я не смогла скрыть своей реакции, вызванной круговыми движениями его пальцев вокруг набухшего узелочка. На его лице появилось… Да, наверное, это выражение можно было назвать польщенным – по крайней мере я бы так подумала, если бы в тот момент вообще могла думать, так как голова становилась пустой и легкой.