Я не впервые ласкала член вот так, но никогда прежде не держала в другой руке камеру. Никогда прежде я не была такой беспомощной, не в силах отпрянуть, застыв во власти своего собственного возбуждения. В этих темно-серых глазах я теряла саму себя…
Забрав камеру из моей руки, Алекс поставил ее на подоконник. Потом притянул меня ближе. Его рука по-прежнему двигала моей, теперь быстрее, и из его груди исторгся тихий стон.
Алекс взял меня за другую, опустевшую без камеры руку, и положил ее на заднюю часть своей шеи, туда, где вились его мягкие волосы. Мои пальцы крепко, инстинктивно сжались, и он застонал от этой сильной хватки. Голова Алекса откинулась назад. Его рука задвигала моей ладонью еще сильнее.
Я не могла больше притворяться, что все происходящее нереально. Это было слишком реальным, слишком чувственным, слишком напряженным. И кто же всем этим занимался?
Очевидно, я сама.
Алекс выпустил мою ладонь, когда я стала двигать ею сама. Я снова потянула его за волосы, заставив стиснуть зубы в приступе удушья. Я никогда не чувствовала ничего подобного прежде, такой безграничной, неуемной власти. Это было ни на что не похоже: доводить до экстаза мужчину, который, по всем предыдущим расчетам, не должен был возбуждаться от моих прикосновений. Чувствовать, как его член все больше твердеет в моей руке, и слышать, как убыстряется темп его дыхания… Смотреть ему в глаза, так близко…
– Взгляни на меня, – сказала я.
Он подчинился.
Я не испытала оргазма от одного этого взгляда, но, черт возьми, была близка к этому.
Неожиданно придя в себя, я выпустила его пенис и отошла назад, на два шага. На четыре. Алекс вздрогнул и издал протестующий звук, но не двинулся с места.
– Какого черта, – произнесла я дрожащим, нерешительным голосом, – тут происходит?
– Оливия…
Я покачала головой и отошла еще дальше.
– С какой стати ты трахаешься со мной?
– Я не… мне очень жаль, – быстро сказал он. – Я просто… Поверь, я и не думал, что это случится.
Я сдавленно выдохнула, мои плечи резко упали.
– Думаю, тебе лучше уйти.
– Ты мне нравишься, Оливия.
– Ты даже не знаешь меня.
Алекс со вздохом поднялся и тоже сделал шаг назад. Мне не нравилось, что нас теперь разделяет немалое расстояние, мне отчаянно не хватало нашей близости, но я по-прежнему стояла на месте. Алекс положил руки себе на бедра.
– Я могу узнать тебя получше.
– Не думаю, что это – хорошая идея.
Он выглядел слишком самоуверенным, слишком дерзким. Мужчина, привыкший, что все делается так, как он хочет.
– Почему нет?
– Мне не кажется, что это правильное начало для знакомства, все это. – Я жестом показала на стул, чувствуя, как лихорадочно горит лицо.
Алекс тоже посмотрел на стул, потом поднял взгляд на меня:
– Прости. Это было… Поверь, я ничего такого не планировал.
Я знала, что он поступил так не нарочно, а я – уж тем более, но это произошло. Неожиданно, в высшей степени сексуально… но недопустимо. И было в этом моменте нечто большее, чем я могла выразить словами.
Я с минуту плавала в темно-серых глазах, забыв обо всем на свете. Даже немного покачнулась, не в силах удержать равновесие. Меня неудержимо влекло к нему, и я не могла убедить саму себя отбросить эти глупые мысли.
Наверное, мне следовало признаться Алексу в том, что я видела его тогда, с Эваном. Сказать, что знаю о нем и Патрике. Но это означало признать: все, что произошло в этой комнате, имеет большое значение. Как я сделала бы это, не представ безумной, сексуально озабоченной извращенкой? Или ревнивой экс-подружкой?
– Патрик сказал, что тебе не нравятся девушки, – после долгого молчания сбивчиво произнесла я.
– Патрик, черт побери, – отозвался Алекс, – не имеет представления, о чем говорит.
Я не стала мешать, когда он направился к выходу. Потребовалось несколько минут яростной борьбы с самой собой, чтобы принять решение последовать за ним. Я обнаружила Алекса у дома, под пожарной лестницей, с очередной незажженной сигаретой, свисавшей с губ. Он успел накинуть куртку и влез в расшнурованные ботинки.
– Ну прямо вылитый Джеймс Дин [15] , – бросила я.
Алекс ничего не ответил.
Я удержалась от того, чтобы сказать что-нибудь еще. Да мне и не дали этого сделать. Наш второй поцелуй оказался более грубым, настойчивым и откровенным. Алекс притянул меня ближе. Собственнические ладони сжали мои ягодицы, прикрытые толстым шерстяным пальто, и я отлично чувствовала прикосновение сильных рук даже через плотную ткань. Меня охватил жар. Алекс весь, казалось, состоял из жара – и твердости. Воздух был таким холодным, что обжигал мне горло, и я превратилась бы в ледяное изваяние, если бы дыхание Алекса не согревало меня.
Это именно он согревал меня.
Алекс толкнул заднюю дверь и немного придержал ее, когда мы ввалились через проем, пиная доводчик с такой силой, что тяжелый металл громко лязгнул за нами. Все еще слившись в поцелуе, мы проплыли вниз по коридору, и Алекс резко распахнул дверь своей квартиры, успев аккуратно, одной рукой, придержать деревяшку прежде, чем она стукнулась о стену.
Там мы отпрянули друг от друга, всего на мгновение. Мне не хватало воздуха. Моя голова долго была запрокинута, поэтому сильно затекла шея. Алекс был выше меня, и сегодня я надела обувь без каблуков. С моих губ слетел тихий, прерывистый вздох.
Алекс положил руку на верхнюю пуговицу своей куртки. Я задрожала в предвкушении, когда он медленно вытащил пуговицу из петли и отвел шерстяную ткань в сторону. Под ней мелькнул кусочек обнаженной плоти. Еще одна пуговица, повинуясь движениям его ловких пальцев, выскользнула из прорези в куртке.
Еще больше голого тела…
Наверху, перед тем как последовать за Алексом, я влезла в пальто и сапоги. Под пальто была забрызганная краской одежда. Но под пристальным взглядом этого мужчины я вдруг оказалась голой. Я чувствовала себя голой. Я хотела быть голой.
Он расстегнул еще одну пуговицу. Теперь передо мной предстал весь его обнаженный торс. Сняв пальто, Алекс небрежно бросил его в сторону, пока я продолжала стоять не шелохнувшись. Без тех неистовых поцелуев, заставлявших нас сливаться в единое целое, я совсем растерялась. У меня было слишком много времени, чтобы все обдумать.
Но Алекс преодолел несколько последних шагов, решительно ликвидировав разделявшее нас расстояние. Он взглянул на меня с высоты своего роста, его глаза жадно искали мои. Мне подумалось, что один из нас должен что-то сказать, но мы по-прежнему хранили молчание. На этот раз поцелуй Алекса был медленным и осторожным, совсем не вязавшимся с его намерениями… или с его предпочтениями.