– Прекрасно. Вот. Съешь с этим. – Алекс пододвинул ко мне маленькую неглубокую тарелку с переливающимся на свету маслом. – Это оливковое масло с чесноком.
– Вкуснятина. Где ты его взял?
– Я его сделал. – Он улыбнулся через плечо и вернулся к бурлившей на плите пасте.
Опустив хлеб в масло, я откусила кусочек. И тут же застонала от удовольствия:
– Вот это я понимаю…
– Вкусно? – Алекс свалил пасту в красивый металлический дуршлаг, который я раньше никогда не видела.
– Восхитительно! – Я оглядела его квартиру, заметив появление новых вещей. – Ты сегодня ходил по магазинам?
– Да. Смотался в «Короля Пруссии». – Алекс отогнал ладонью пар и перевалил пасту на большое декоративное блюдо. Потом взял со столешницы терку для сыра с острыми шипами и посыпал пасту пармезаном и горсткой тертой моцареллы, добавив немного кедровых орешков и масла.
– Хочешь есть?
– Умираю с голоду. Сегодня был слишком напряженный день, у меня даже не осталось времени перехватить что-то за ланчем. – Я наблюдала, как Алекс раскладывает еду. – А почему ты потащился в такую даль, в «Короля Пруссии»?
– Гм, может быть, потому, что это единственный стоящий торговый центр в пределах досягаемости? – Алекс поставил блюдо с пастой на обеденный стол. – Тут еще салат, ты ведь будешь?
Миска с салатом тоже выглядела новой.
– «Крэйт энд Баррел»? «Поттери Барн»?
– «Икеа».
– Ничего себе, да ты успел повсюду! – Меня кольнула зависть. – Не была в «Икеа» целую вечность!
Он поднял на меня глаза:
– Мы можем съездить туда в выходные, если хочешь.
– Мне придется работать в субботу, к тому же нужно разобраться с несколькими личными заказами.
Алекс нахмурился и уселся за стол.
– Вот блин! Разве ты не можешь пересмотреть свой график или что-то в этом роде?
– Нет, я должна поработать в субботу. Ничего не поделаешь. – Я встала, взяла корзинку с нарезанным хлебом и вернулась к столу.
Алекс уже положил мне на тарелку немного пасты и салата, и я нетерпеливо пританцовывала на месте, восхищаясь качеством нашего домашнего сервиса и предвкушая ужин. Мне повезло, мой жених великолепно готовил. Я же умела довольно сносно делать несколько блюд, но не находила в себе стимула для кулинарных подвигов, если еда предназначалась только для меня одной. Мне было проще забросить в холодильник полуфабрикаты из гипермаркета, в который я заскакивала по пути с работы, чем готовить самой.
Я импульсивно нагнулась, чтобы поцеловать Алекса, и скользнула за стол.
– Спасибо.
– За что?
– За то, что ты такой замечательный.
Алекс наклонил миску с салатом над своей тарелкой, но я снова поцеловала своего распрекрасного повара, и его руки замерли на полпути. Несколько кусочков красного и зеленого салата-латука упали на скатерть клюквенного цвета. Алекс удивленно моргнул. Потом улыбнулся.
– Полагаю, я знаю путь к твоему сердцу. – Он вывалил немного салата на тарелку и снова прикрепил деревянные щипцы к миске. – Он лежит через твой желудок.
Я слегка подтолкнула босой ногой его икру:
– И другие интересные места.
Алекс рассмеялся:
– Что ж, обязательно учту! Впрочем, ты и сама отлично с этим справляешься!
Мы ужинали и болтали о том, как прошел день. Для Алекса, если не считать шопинга, сегодня все сложилось привычно, без каких-либо важных событий. Провел деловые телефонные переговоры по пути в «Короля Пруссии», отправил несколько электронных писем. Спешить ему было некуда. Работу следовало завершить в следующем месяце или что-то вроде того.
– А что потом? – Я кусочком хлеба собрала масло со своей тарелки, добавив немного аппетитного тягучего расплавившегося сыра, покрывавшего пасту.
– Потом… думаю, найду другую работу.
Набив полный рот хлеба с сыром, я с трудом проглотила, запив красным вином, которое Алекс со мной не разделил.
– Уже есть какие-то мысли на этот счет?
Он пожал плечами и, ловко орудуя ложкой, принялся накручивать пасту. Потом вытер губы салфеткой и отпил воды из стакана. Наблюдая за Алексом, я часто ловила себя на том, что будто кино смотрю. На моих глазах картина оживала. Все, что он делал, было плавным, но одновременно и четким. Я умудрилась пролить масло на одежду, а губы Алекса лишь едва заметно поблескивали от него.
– Они могут продолжить со мной работу, кто знает… – сказал Алекс.
Я взяла из корзинки еще один кусок хлеба, но не положила его в рот. Буквально набросившись на ужин, я наелась слишком быстро. Теперь мой желудок был забит под завязку, хотя я отправила в себя лишь половину лежавшего на тарелке.
– Приятно видеть, что тебя это совершенно не волнует.
Он помедлил, остановив на мне пронзительный взгляд.
– Я знаю, как работать, Оливия.
– Мне это известно. Я и не говорила, что не знаешь. Я лишь имела в виду, что ты, кажется, не слишком волнуешься по поводу поисков новой работы. На твоем месте я бы с ума сходила от беспокойства!
– У меня есть деньги.
– Я знаю, что у тебя есть деньги, – терпеливо втолковывала я. – Но… ты ведь все равно можешь работать.
– А если я не буду работать, могу сидеть дома целыми днями и быть твоим слугой, мальчиком на побегушках. – Алекс пальцем собрал масло с тарелки и, явно намекая на нечто непристойное, облизал его.
Алекс явно шутил, поддразнивая меня, но этот жест моментально отозвался в моем теле знакомым жаром.
– О, правда?
– Конечно. А ты бы воспитывала меня ремнем. – Его голос на миг дрогнул, глаза сверкнули. Прийти в себя Алексу помог глоток воды. – Ты приезжала бы домой каждый вечер к уже накрытому столу, прямо к ужину. А я превратился бы в эдакую «Мистер Мамочку».
Мы никогда прежде не говорили о детях, даже когда я рассказывала ему о Пиппе. Мысль о младенце с моими завитушками и серыми глазами казалась мне странной и бесконечно далекой от реальности. Я не представляла себе нечто подобное в ближайшем будущем, хотя и не собиралась категорически отвергать такую возможность.
– Ты ведь хочешь детей, да? – спросил Алекс.
– Думаю, да. А ты?
Он отложил в сторону вилку, потом серьезно кивнул:
– Я хочу, чтобы у меня были дети. Да. Мне кажется, уже пришло время. Нужно завести их прежде, чем я стану слишком старым.
Я бросила в Алекса кусочком хлеба, и он ловко поймал ломтик, который тут же забросил себе в рот.
– Ты – не старый.
Алекс усмехнулся и, прожевав хлеб, с усилием проглотил.