– Милый, – серьезно произнесла я, – не нужно извиняться. Как бы то ни было, я довольна, что мы съездили. Я рада, что познакомилась с твоими сестрами, твоей мамой, твоими племянницами и племянниками. Ты ничего не можешь поделать со своим отцом, он такой, какой есть.
– Теперь ты знаешь по крайней мере одну причину, по которой я, черт возьми, никогда не вернусь домой.
– И не говори, – поддразнила я, пытаясь снять напряженность. – После всего этого тебе мало одной причины, нужны другие?
Алекс не ответил, а мне оставалось только гадать, были ли на самом деле еще какие-нибудь причины, кроме его нетерпимого, узколобого отца-гомофоба. Алекс поцеловал меня, все так же сладостно и мило, и я решила не спрашивать его больше ни о чем.
Когда я проснулась утром понедельника, в праздничный День памяти, было светло и жарко. Я снова услышала шум воды в ванной, совсем как недавней ночью, но на сей раз Алекс появился на пороге комнаты с широкой улыбкой. Я зарылась в подушку. Мы не спали допоздна, занимаясь всеми теми вещами, которыми люди обычно занимаются в номерах отелей, – а некоторыми из этих вещей даже дважды.
– Подъем, подъем, яичница, бекон! – Алекс вскочил на кровать и откинул одеяла, выставив мое теплое обнаженное тело на ледяной кондиционированный воздух.
– Еще пять минут…
– Вставай, Оливия. Мы пропустим вечеринку.
Я убрала подушку, чтобы взглянуть на Алекса. Он зализал волосы назад, но пряди, высохнув, все равно упали на лицо. Алекс успел побриться. Я уловила аромат туалетной воды. Вода все еще искрилась на его ресницах.
– Ты слишком веселый и бодрый для парня, который спал от силы пару часов.
Он поцеловал меня, хотя я плотно сжала губы, чтобы сдержать сонное, еще не освеженное зубной пастой дыхание.
– А вот ты совсем наоборот…
Я ущипнула его за сосок. Рассмеявшись, Алекс схватил меня за запястье.
– Следи за тем, что говоришь, – предупредила я.
– Любовь моя, ты с утра – сущий ангел!
Я побрюзжала еще несколько секунд, потом села.
– Если бы ты любил меня, обязательно принес бы перекусить что-нибудь из «Старбакс» прямо в постель.
Алекс вскинул бровь:
– Что, ты правда так думаешь?
– Конечно.
Он наклонился ко мне, но не поцеловал. Я видела свое отражение в его темно-серых глазах.
– Я вернусь через пять минут.
– Именно об этом я говорю. Сервис на грани фантастики.
Алекс снова залился смехом, уже натягивая джинсы и футболку.
– Подними свою задницу с кровати, Оливия!
Он вышел из комнаты, а я, застонав, буквально вытащила себя из мягкой постельки и силком потащила в ванную. Я надолго задержалась в душе, наслаждаясь мощным, нескончаемым потоком горячей воды. Я хорошенько почистила зубы нитью и отдраила их щеткой, выщипала брови, сделала эпиляцию – словом, просто расстаралась. И теперь, завернувшись в полотенце, я взирала на свое лицо, это темное размытое пятно в запотевшем зеркале, и могла признаться себе: я нервничаю перед встречей с друзьями Алекса сильнее, чем волновалась перед поездкой к его семье.
К тому моменту, как я вышла из ванной, Алекс уже вернулся в номер с двумя огромными кружками кофе и несколькими булочками. Он еще и разложил мою одежду на кровати – трусики, лифчик, а еще открытое платье, которое я зачем-то взяла с собой, но надевать не собиралась. Алекс вытащил даже мои сандалии.
– Что это? – Я взяла кофе и с наслаждением отпила.
– Я хочу, чтобы ты надела все это.
Я внимательно оглядела предлагаемый им ансамбль.
– Слишком нарядно для барбекю.
– Но в этом ты будешь выглядеть чертовски сексуально!
Бледно-голубое платье с вышитым узором из красных и золотых цветов было сшито в Индии. Легкая, тонкая как паутинка ткань, короткие, но пышные рукава, длина чуть повыше колена. Я надевала это платье всего считанные разы, но любила его, потому что цвет выгодно подчеркивал мои глаза и кожу. Мне нравились и сандалии – без каблуков, с перекрещивающимися ремешками. А я-то собиралась влезть в брюки-капри и рубашку с коротким рукавом.
– Ты уверен? – Я стащила с себя полотенце и теперь стояла голой перед зеркалом. На мгновение сжала груди, скользнула рукой по животу, ягодицам. – Это ведь не маскарад со смешными костюмами, не так ли?
– Сильно в этом сомневаюсь. Но кому какое дело? Ты будешь выглядеть замечательно.
Я посмотрела на отражение Алекса в зеркале.
– Ты хочешь показать меня в лучшем свете, похвастаться?
– Конечно. – В его улыбке не было ни тени извинения. – А кто бы не захотел?
Я обернулась к нему:
– А что ты наденешь?
– Зачем тебе это знать? Хочешь представить в выгодном свете меня?
Я засмеялась и принялась натягивать бледно-голубые трусики и бюстгальтер, которые вытащил Алекс.
– Нижнее белье сочетается превосходно. У тебя хороший глаз, наметанный, не то что у натуралов.
Я ляпнула это не задумываясь: в конце концов, если мы собирались провести вместе остаток дней своих, не было никакого смысла притворяться, будто я ничего не знаю о его прошлом. Но прозвучало это резче, чем я хотела, и Алекс нахмурился.
– Но ты ведь всегда выбираешь трусики, которые сочетаются с твоей одеждой, – объяснил он.
Я приобняла его за шею:
– Да, я так и делаю. Спасибо.
Смягчившись, Алекс позволил мне поцеловать себя. В сущности, он позволил мне немного больше, чем невинный поцелуй, но я остановилась, когда его член начал угрожающе подергиваться в ответ на мои поглаживания. Я засмеялась, когда Алекс протестующее застонал, и вернулась к кровати, чтобы надеть платье. Оно свободно скользнуло через мою голову и, защекотав бедра, упало вниз. Я легонько покачалась из стороны в сторону, и ткань закружилась вокруг тела.
– Ослепительно, просто шикарно! – сказал Алекс так, словно восхищался картиной или вазой, но не мной. Я стрельнула в сторону своего Пигмалиона многозначительным взглядом, который он не заметил.
Впрочем, такое восхищение было приятно и непривычно. На свою последнюю встречу выпускников школы я пришла в сопровождении мужчины, с которым не встречалась. Мой спутник был воплощенной усладой для глаз. Нас свела Сара: этот парень был представителем генерального подрядчика, она знала его по работе, связанной с реконструкцией и ремонтом зданий. У него была гора мышц, мускул на мускуле, упругий пресс, который можно было разглядеть и под одеждой, точеные черты бога. Я пригласила этого красавца на школьную встречу по одной простой причине: он выглядел восхитительно, а мне хотелось похвастаться перед людьми, мнение которых ничего для меня не значило. А вот я сама никогда не радовала глаз окружающих.