— С данного момента, — наставлял дон Эстебан Трогадуроса, — ваши обязанности будут отличаться мирным характером. Нам предстоит открытая борьба, вы же должны ее свести скрытно. Состояние, которое вы получите за вашей женой как приданое, снова вернет вам то влияние на дела, которое вы с некоторых пор утратили. Вы получите двести тысяч пезо, и из них вы употребите сто тысяч на приобретение себе приверженцев в сенате. Не бойтесь тратить ваши богатства, так как вы все получите обратно с прибылью, но если бы даже вы потеряли ваши деньги, то они в любом случае принесут вам неисчислимые выгоды.
Открытой целью ваших стремлений должно стать отделение Соноры от федеративного союза; в причинах к тому у вас не будет недостатка, поскольку Сонора не пользуется почти никакими привилегиями. Ваши интересы не имеют ничего общего с интересами центральных штатов. Те законы, которые приносят там несомненную пользу, являются здесь просто тиранией, а кроме того, смешно, что президент, которому вверено управление и вашими финансами и таможней, находится отсюда на расстоянии около семисот миль. Здешние войска буквально изнывают от скуки. Ради собственного обогащения они не преминут поднять знамя восстания, тем более что теперешнее правительство не выплачивает им жалованья. Раньше, чем до Мексики достигнут их воинственные клики, и тамошние власти соберут для отправки сюда достаточное количество людей, из которых по дороге добрая половина дезертирует, восстание пустит здесь уже крепкие корни.
Сенат под вашим влиянием издаст новые законы, более соответствующие здешним обычаям и нравам, благодаря чему население быстро забудет те законы, которыми оно теперь руководится. Когда же сюда явятся войска для вашего усмирения, что я всех их попросту куплю. Переворот совершится, и Сонора станет свободной страной. Таким образом, будет сделан первый решительный шаг, а затем, с помощью того же золота, произойдет и второй переворот. Сенат и армия призовут для управления страной европейского принца, говорящего на том же языке и исповедующего ту же религию, что и все население Соноры.
Слушайте же меня, дон Винсенто! До моего возращения сюда вы были бедным, почти безвестным сенатором, и в будущем вам предстояла унылая жизнь, полная лишений и горьких сожалений об утраченном влиянии и богатстве. Я возвращаю вам богатство, дав в жены девушку, красота которой составила бы гордость и украшение любого королевского двора. Позже сенатор Деспильфаро сделается графом, грандом Испании, получит выгодное назначение при особе короля, и его счастливая звезда начнет восходить все выше и сиять все ярче, пока не будут удовлетворены все его честолюбивые желания!
Разве я был не прав, когда говорил вам, что сам дьявол-искуситель предлагал владыке мира, которому принадлежит вся Вселенная, не более того, что вам, человеку, лишенному всего, предлагает преданный слуга вашего будущего повелителя, короля Карла I?..
Испанец смолк, а сенатор, очарованный радужными надеждами на богатство и почести, схватил руку смелого заговорщика и, горячо пожимая ее, воскликнул с увлечением:
— Да здравствует король Карл I!
Дон Эстебан еще потолковал с ним о первоочередных мерах по осуществлению своего плана, доказал ему легкость его достижения и шансы на успех, а затем закончил, смеясь:
— Видите, у короля Карла уже появился по крайней мере один рьяный приверженец! Однако, дон Винсенто, уже поздно, а мне необходимо еще обдумать чертовски важные дела, которых нельзя отложить до завтра, а потому позвольте мне распрощаться с вами!
Трогадурос расстался с доном Эстебаном и отправился в свои апартаменты, поглощенный золотыми мечтами о своем будущем величии и богатстве.
В одном из отдаленных флигелей гасиенды находилась комната, отведенная по приказанию дона Августина для наших четырех знакомцев: Педро Диаса, Ороче, Кучильо и Барахи, которые без церемоний перезнакомились между собой еще за ужином.
При слабом свете вставленной в железный подсвечник тонкой, длинной свечи перед большим столом сидели на дубовой скамье Кучильо и Бараха, которые, совершенно забыв о клятве, с азартом продолжали партию, начатую ими накануне утром.
Педро Диас машинально следил за их игрой, а Ороче, усевшись на дальнем углу стола, заложив нога на ногу и опершись локтем о колени — любимая поза всех играющих на мандолине, — напевал любимые народные мелодии — в основном fandango и bolero [45] , пользующиеся наибольшей популярностью у прибрежного населения.
Завернувшись в свой дырявый плащ, Ороче, как истинный артист, казалось, уносился на крыльях музыки в заоблачные страны, не обращая внимания на низменные земные предметы.
На столе стояла наполовину опорожненная бутылка мескаля [46] , которым продолжали услаждать себя оба картежника, совершившие уже во время ужина порядочное возлияние Бахусу.
Видимо, хмель сильно действовал на Кучильо; он был взволнован, брови его сумрачно сдвигались, что придавало лицу бандита еще более зловещий вид.
Он метал в это время с особым вниманием, но ему не везло, так что часть золота, полученная от дона Эстебана, уже перешла на сторону его противника. Бандит старался справиться с собой и не показать своей досады, а потому усиленно следил за движением карт. Вскоре, однако, он не выдержал и при новой побитой своей карте с ожесточением швырнул колоду на стол.
— Черт бы побрал вашу музыку! — воскликнул он злобно. — Да и меня с ней за то, что я, как дурак, согласился платить проигрыш чистыми деньгами, а выигрывать за кредит!
— Вы оскорбляете меня, — возразил Бараха, — тем более что не имеете права не верить моему слову!
— Особенно, когда вы в выигрыше!
— То, что вы говорите, очень неделикатно, — прервал Бараха, собирая карты. — Постыдитесь сердиться по таким пустякам, кабальеро! Я потерял сперва одну половину гасиенды, а потом и вторую, так как меня кругом все обкрадывали, да и то не сетовал на судьбу!
— А я привык говорить, что мне нравится, сеньор Бараха, и готов повторить еще раз во всеуслышание! — воскликнул Кучильо, хватаясь за нож.
— Вашими словами вы отталкиваете от себя друзей, — с важностью возразил Бараха, — но мой язык не менее остер, чем ваш!
И он также выхватил свой нож из ножен.
Ороче в это время снова спокойно взял свой инструмент, который на минуту отложил в сторону, и, подобно древнему барду, хотел воспеть поединок, готовившийся разыграться на его глазах, но Диас решительно встал между противниками.
— Стыдитесь, сеньоры! — воскликнул он. — Вы должны с уважением относиться друг к другу и не ссориться из-за какой-то ничтожной суммы денег, когда вам в скором времени предстоит обладать несметными богатствами. Если не ошибаюсь, сеньор Кучильо, вы — проводник экспедиции? В таком случае вы не принадлежите себе и не имеете права подвергать свою жизнь опасности. Да и вы, сеньор Бараха, не должны покушаться на драгоценную для всех жизнь нашего проводника. Вложите же ваши ножи в ножны и забудьте о ссоре!