Кастрильо внезапно появился подле дона Сильвы и его дочери. Лицо его выражало ужас.
— Что случилось? — спросил дон Сильва.
— Ничего, сеньор; только нам следует поскорее убраться подальше от этого проклятого места! — отвечал слуга.
— Приготовьте-ка лучше оружие; поблизости ревут тигры.
— Никогда тигр не ревет таким образом, — возразил слуга, качая головой. — Оружие бесполезно, сеньор, — голос духа тьмы!
Наступило короткое молчание, потом Кастрильо продолжал:
— Нынче ночью мы видели много удивительных знамений; было бы безумием оставаться в таком месте, где мертвые встают из гроба, колокола звонят вдали от всякого жилища, духи ревут во тьме. Бежим, сеньор, пока еще есть время!
— Но мое измученное дитя не в силах идти пешком, — воскликнул дон Сильва, указывая на Гертруду.
— Мы сходим за мулами, пока донья Гертруда помолится об избавлении нас от опасности, — настаивал на своем Кастрильо. — Поспешим, сеньор, нельзя терять ни минуты. Я, пожалуй, не смогу удержать от бегства товарищей, да и сам…
— Остаться здесь одной! — с ужасом перебила Гертруда. — Нет, нет, я смогу идти пешком.
— Ну, ладно, будь по-твоему, — сдался дон Сильва. — Как-нибудь доберемся до гасиенды Сан-Карлос.
Кастрильо поспешил к товарищам, которые, дрожа и крестясь, пошли за ним к мулам и лошадям, стоявшим на привязи несколько поодаль.
…Дон Корнелио ни за что на свете не отважился бы бежать. Страх буквально приковал его к ветвям дерева, и, в сотый раз проклиная свое глупое любопытство, он продолжал слушать разговор, как ему казалось, индейского божества со своим поклонником, как вдруг рев разом прекратился, и наступила глубокая тишина.
Она длилась недолго и вскоре была прервана человеческими голосами, раздававшимися за цепью маленьких холмов, окаймляющих озеро с северной стороны.
Дон Корнелио не сомневался, что эти голоса принадлежат Косталю и Бруту, возвращающимся после успешного выполнения своего предприятия.
Вскоре капитану стало ясно, что он ошибся. Он увидел свет, который быстро приближался к озеру, затем показалась группа всадников с факелами в руках, среди них легко было узнать Арройо и Бокардо. Бандиты, казалось, искали чего-то самым деятельным образом, пока не дошли до того места, где стояли лошади дона Корнелио и его товарищей. Тут факелы разом погасли.
Люди дона Сильвы, уже готовые к отъезду, остановились при виде всадников, они тоже узнали бандитов.
Дон Корнелио с величайшим беспокойством следил за всеми движениями Арройо и почувствовал облегчение, когда бандиты отправились дальше вокруг озера. Берега озера снова опустели. Неожиданно Корнелио заметил легкое движение в прибрежных камышах, и в то же мгновение среди остроконечных листов аира появилась тень, которая, секунду спустя, приняла вид женщины. Она была одета в белое платье, длинные, распущенные волосы спускались по ее плечам.
Холодный пот выступил на лбу капитана. Оцепенев от ужаса, он не мог отвести глаз от призрака. То была — он не сомневался в этом — подруга Талока, богиня Матлакуце, поднявшаяся на зов потомка касиков из своего подводного жилища…
Бросившись в озеро, Косталь и Брут скоро доплыли до острова.
Монтапостиак — огромная масса лавы черно-зеленого цвета — состоит из длинных вертикальных отдельных пластов. При свете солнца или луны этот минерал принимает зеленоватый оттенок, который вместе с облаком, постоянно окружающим вершину горы, придает острову странный вид. Еще замечательнее свойство этого камня издавать странный звенящий звук при ударе каким-нибудь твердым предметом. Это свойство было хорошо известно Косталю.
Индеец, то погруженный в размышление, то повторяя вполголоса молитвы своих предков, ожидал, пока луна окажется над одной группой кедров, чтобы тогда начать заклинание. Вдруг он обратился к стоявшему рядом негру, который с полной уверенностью ожидал успеха предприятия.
— Брут, — сказал он серьезным тоном, — когда боги моих предков услышат звон, которого они ожидают уже триста лет, они, без сомнения, явятся.
— Надеюсь, — сказал Брут.
— Да, но неизвестно, явится ли Талок, или его жена.
— Мне это как-то все равно, — заметил негр.
— Матлакуце, — продолжал Косталь, — одета в белое, как перья лебедя, платье; когда ее волосы не завязаны на голове, они спускаются, подобно мантии, по платью; глаза ее блестят, как звезды, а голос нежнее, чем голос пересмешника, — и все-таки трудно вынести ее вид.
— Я вынесу, — уверил приятеля Брут.
— Талок же исполинского роста, в его волосах вьются змеи, его глаза ярче, чем глаза тигра, а голос подобен грому; подумай об этом, пока есть время.
— Я тебе сказал, что хочу добыть золото, и мне все равно, кто его доставил — Талок или Матлакуце. Клянусь всеми языческими богами! Я пришел сюда не для того, чтобы отступать.
— Ну, так я начну вызывать моих богов, — сказал Косталь.
Он вынул из-за пояса нож и ударил клинком о камень; раздался звук, подобный звону медного колокола, и замер вдали. Это он повторил еще одиннадцать раз.
Вскоре раздался дикий рев, как будто Косталь в самом деле мог заставить Талока подать голос.
Негр, испугавшийся в первую минуту, быстро оправился и сказал твердым голосом:
— Звони еще, Косталь, Талок отвечал.
— Глупый, — возразил Косталь, — неужели ты так мало знаешь наши леса, что можешь принять голос зверя за голос бога гор?
— Разве это зверь?
— А то кто же? Это пара обезьян-ревунов, которых ты мог бы убить ударом кулака. Нет, нет, голос Талока грознее и ужаснее!
— Ты так полагаешь? — воскликнул негр и задумался. Однако тут его внимание привлекла группа всадников, ехавших по берегу озера. Как только бандиты Арройо скрылись за камышами, среди прибрежных растений появился белый призрак, страшно перепугавший капитана Корнелио.
При неожиданном явлении белой фигуры в глазах неустрашимого Косталя блеснул торжествующий огонь. Он схватил своего товарища за руку и торжественно произнес:
— Настало время, когда слава касиков Тегуантепека снова возродится. Смотри!
— Это Матлакуце! — прошептал негр, и хотя его сердце билось с удвоенной силой, он ничем не обнаружил своего тайного страха.
Оба осторожно спустились со скалы и бросились в воду.
Призрак исчез, и заклинатели потеряли его из вида, только капитан мог видеть его позади зеленой стены озера. Но индеец хорошо заметил направление, и его мощные руки так быстро рассекали воду, что Брут, несмотря на все свои усилия, остался позади. Затем Корнелио увидел, как Косталь вытянул руки, чтобы схватить богиню вод; но в эту минуту чей-то голос крикнул: