Упираясь ломом в дно и преодолевая бурное течение, человек продвигался вперед шаг за шагом, будто древний Харон в водах мрачного Стикса [75] .
Добравшись до отмели, он передохнул. Ноги его сводило от холода, и сердце тяжело колотилось в груди. Дальше течение ослабевало. Бернардито оставил веревку на отмели и снова тронулся вверх, считая повороты. После второго он поднялся еще шагов на двадцать и увидел черную дыру под сводом и свисающий из нее ремешок. Наверх он вскарабкался с предельным напряжением сил, просунул факел в дыру и проник в подземное убежище.
Погасший светильник был опрокинут. Ребенка в тайнике не было...
Владелец «Ориона» и губернатор острова Чарльза протянул руку к стакану с напитком, который доктор поставил на столике перед умирающим. Это был настой из целебных трав, собранных на острове Мюрреем. Во время своих скитаний по индийским джунглям Мюррей внимательно присматривался к способам врачевания, применяемым знахарями и жрецами в глухих деревушках Бенгалии. Он перенял их искусство и за годы жизни на острове не раз испытал на себе самом и своих друзьях благотворное действие целебных растений, неизвестных самодовольной европейской медицине. Отправляясь на корабль, Мюррей захватил из хижины сосуд с целебным настоем.
Неизвестно, помог ли больному индийский бальзам или собственный запас жизненных сил, но пациент доктора Грейсвелла победил даже самое смерть.
Когда кризис миновал и, вопреки всем ожиданиям, пульс больного продолжал биться, доктор не поверил своему слуху, уловив удары этого неутомимого злого сердца. Пораженный, он немедленно оповестил всех о появлении надежды на благополучный исход.
Экипаж корабля должен был с рассветом двинуться на остров, чтобы продолжить начатые накануне раскопки пещеры. Весть о гибели ребенка потрясла и друзей и врагов «хозяина», и капитан Брентлей предоставил почти всех матросов в распоряжение Мюррея, который взял на себя руководство раскопками.
Узнав об улучшении здоровья больного, Мюррей приписал это действию своего лекарства и посоветовал пока что скрыть от пациента горестную весть.
Раскопки велись четыре дня круглыми сутками. Когда землекопы добрались до осевшей скалы, Мюррей приказал высверлить в ней шурфы и взорвать ее порохом. После взрывов было сделано несколько находок — извлечена лопата, остатки ружья, и, самое главное, — следы крови и размозженные кости.
После этого Мюррей приказал немедленно прекратить работы. На освобожденной от обвала площадке соорудили подобие могильного холма. Поверх могилы положили плиту с грубо высеченным крестом...
Когда сознание вернулось к губернатору острова, он выпил остатки настоя в стакане и потребовал священника. Из недомолвок пастора Редлинга и менее проницательный человек, чем Джакомо Грелли, смог бы догадаться о случившемся.
Грелли приказал вынести себя на палубу и обнаружил почти полное отсутствие людей на борту. Без дальних околичностей он потребовал Мортона в каюту и узнал всю горькую правду. Если бы, уходя, Мортон обернулся, взору его представилось бы самое диковинное зрелище за всю его жизнь: слеза на горбатой переносице, первая слеза Джакомо Грелли за тридцать пять лет его жизни!
Двое суток Грелли не притрагивался к пище и никого не допускал к себе. Когда утром 9 января ему доложили, что следы трупов обнаружены, он приказал соорудить носилки и отправился в путь на плечах своих подчиненных, подобно римскому патрицию.
Его донесли до ущелья и поставили носилки перед огромной скалой над обвалившейся пещерой. Он велел вооружить двадцать человек долотами и построить подобие штурмовых лестниц. Этот отряд высек на скале поминальную надпись. Вернувшись на корабль, Грелли приказал на другой же день сниматься с якоря.
Груз «Офейры», укрытый в скалах северной части острова, был доставлен шлюпками на «Орион». Грелли без возражений признал его собственностью леди Эмили. Экипажу объяснил, что этот груз принадлежит Мюррею и был спасен на плоту после кораблекрушения.
Во время погрузки Мюррей вместе с лейтенантом Уэнтом посетил знакомую песчаную косу: островитянин бросил прощальный взгляд на роковую пещерку, где Эмили ценою неслыханного самоотречения спасла ему жизнь. Погруженный в свои думы, он не заметил, как лейтенант Уэнт пристально рассматривает какой-то предмет на песке. Находка, сделанная лейтенантом, ввергла его в раздумье. Но моряк ни слова не сказал о ней Мюррею, бросив на него лишь испытующий взгляд...
Утром 10 января «Орион» поставил паруса и осторожно вышел из пролива.
На вершине Скалистого пика капитан Брентлей еще накануне приказал поднять британский флаг. Отсалютовав флагу пушечным залпом, «Орион» взял курс на Капштадт, и вскоре очертания острова с могилой погибших и развевающимся на вершине флагом растаяли за кормою брига.
Бернардито Луис, мокрый, продрогший и утомленный до изнеможения, бросился к устью подземного лаза, проклиная себя за то, что забыл заложить его камнем. А может быть, томимый жаждой ребенок подполз к отверстию в скале и упал в поток?
Капитан осветил лаз факелом. Никаких следов мальчика... Да и вряд ли ребенок решился бы ползти в полной темноте в глубь этого хода!
Старый корсар снял с себя мокрую рубаху и короткий меховой жилет, растер ноги и надел сухую куртку, еще так недавно служившую постелью ребенку. Он уже забыл, что похищенное им дитя являлось для него только орудием мщения; теперь он думал о ребенке как о единственном существе, с которым он мог делить одиночество плена. Заметив на полу книгу с картинками, Бернардито снова почувствовал щекочущий ком в горле...
— Теперь и Грелли считает своего Чарли погибшим... Смерть ребенка обезоружила и меня и мистера Фреда. Трудные наступили времена! Меня без Педро матросы возьмут измором и застрелят где-нибудь в горах, а Фреду ежеминутно грозит теперь тайный удар... Если же «Орион», не обнаружив меня, покинет остров, я останусь один, как придорожный крест! О каррамба!
В эту минуту Бернардито услышал шорох и решил, что в тайник забралась крыса. Подняв голову, он при свете факела увидел Чарльза. Ребенок выползал на четвереньках из-под карниза подземного лаза.
— Сынок! — со стоном вырвалось из груди Бернардито, и, еще не смея верить своему единственному глазу, он протянул руки навстречу ребенку.
— Дядя! — произнесло измазанное в земле существо. — Куда ты все уползаешь?
— А ты где был, сынок?
— Я пошел искать тебя, дядя. Ты больше не уползай один!
— Нет, сынок, теперь мы все время будем вместе. Я нашел выход, и, как только немного отдохну, мы выйдем с тобой на солнышко. Ну, Леопард Грелли, скоро ты станешь у меня ручным, словно кошечка!
Накормив своего питомца, Бернардито зажег светильник, а большой факел потушил. Они опять остались в полутьме, озаряемой только огоньком «волчьего глаза», как Педро называл эту пещерную лампадку.