– Да, ты так думаешь о моей сестре и о ее муже. Конечно! Посмотри на себя, как ты сидишь вот тут и жрешь, не сняв шляпы. Ты не хочешь, чтобы он видел, как живут другие люди. А я не хочу, чтобы он глядел на тебя и твоих друзей, когда вы ведете себя, как скоты. Потому я и не хочу отпускать его с вами на охоту осенью.
Она прервалась. Он так и сидел за столом с недоеденным куском хлеба в руке. Она подумала, что он не кидается на нее только из удивления тем, что она вообще решилась открыть рот.
– Вот я и решила заключить с тобой сделку, – продолжила она. – Забирай этот кран и остаток денег. Я отпущу его с вами на охоту, а ты за это отпусти его со мной в Коннектикут. – Она чувствовала озноб, как будто заключала сделку с дьяволом.
– Ишь ты, – проговорил он удивленно. Он говорил с ней теперь, как с ребенком, которому приходится объяснять самые простые вещи. – Я возьму его на охоту, когда захочу. Или ты не знаешь? Он мой сын, клянусь Богом. Когда захочу, и куда захочу, – он улыбнулся этим своим словам.
– Нет, – сказала она.
Он, наконец, встал. Стул упал на пол.
– Я тебе не позволю, – сказала она. Она хотела отступить, но уперлась в стену. Одно неверное движение, и он ее схватит.
Он медленно вытягивал ремень из брюк.
– Я тебя сейчас выдеру, Черити, – сказал он.
– Я тебе не позволю. Любыми способами. Пойду в школу и скажу, что ты не позволяешь ему учиться. Обращусь к шерифу. И еще… Я сделаю так, что он сам не захочет поехать.
Он уже вынул ремень и теперь легонько помахивал им туда-сюда.
– Пока ему не исполнится пятнадцать, ты можешь утащить его к своим пьяным скотам только с моего разрешения. Давай, бей, если тебе так хочется. Это ничего не изменит.
– Неужели?
– Я тебе это говорю.
Внезапно ей показалось, что он забыл о ней. Так уже бывало раньше. Какая-то мысль неожиданно увлекла его. Она молила Бога, чтобы это обратило его настроение в нужную сторону. Она никогда раньше не вела себя так с ним, и она боялась.
Внезапно Кэмбер улыбнулся.
– Злишься?
Она ничего не ответила.
Он начал всовывать ремень обратно. Потом прошел через комнату своей быстрой походкой, и она содрогнулась при мысли о том, как быстро он мог бы кинуться на нее и пустить в ход ремень. И кто бы мог его остановить? Муж может делать с женой все, что ему вздумается. Она никому бы не пожаловалась. Из-за Бретта. Из-за своей гордости.
Он положил руку ей на плечо, потом провел ниже.
Сдавил ей грудь.
– Пошли, – сказал он. – Я тебя хочу.
– Бретт…
– Он не вернется раньше девяти. Пошли, говорю. – Должна же ты как-то меня отблагодарить.
Из ее рта внезапно вырвалась совершенно абсурдная фраза:
– Шляпу сними.
Он улыбаясь, потянул ее за собой. Он улыбался желтыми зубами. На двух передних стояли пломбы.
– Теперь мы можем трахаться на ковре из долларов. Как в каком-то фильме.
Он завел ее наверх, и она ожидала, что он будет груб с нею. Но хотя он, как обычно, любил ее жадно и быстро, груб он не был. Она даже испытала оргазм, в десятый или одиннадцатый раз за время их брака. Потом она лежала рядом с ним, закрыв глаза, чувствуя, как его подбородок касается ее лба. Она с трудом удерживала слезы. Если бы она расплакалась, он мог что-то заподозрить. Она не была уверена в том, что он действительно понял, что случилось.
Позже (за час до того, как вернулся Бретт) он ушел, не сказав, куда. Она подумала, что он отправился пить с Гэри Педье. Она лежала в постели, по-прежнему боясь заплакать и думая обо всем этом. Когда скрип двери и лай Куджо возвестили о возвращении Бретта, в небе уже вставала яркая, холодная луна. «Луне все равно», – подумала Черити, и эта мысль показалась ей горькой.
– В чем дело? – спросила Донна.
Голос ее был сердитым, почти агрессивным. Они сидели в комнате вдвоем. Вик не успел вернуться вовремя, и Тэд уже спал наверху, со Словами от Монстров, вывешенными над кроватью.
Вик встал и подошел к окну, глядящему в темноту. «Она знает», – подумал он мрачно. Всю дорогу он пытался решить, стоит ли затевать с ней разговор и устраивать скандал… или лучше просто сделать вид, что ничего не случилось. Письмо он порвал и по дороге выкинул обрывки в окно машины. Теперь он мог выбирать. Он видел в темном стекле бледное пятно – отражение ее лица.
Он повернулся к ней, совершенно не зная, что ему говорить.
«Он з??ает», – поняла Донна.
Эта мысль не особенно удивила ее потому, что последние три часа показались ей самыми долгими в ее жизни. Она услышала знание в его голосе, еще когда он позвонил и сказал, что будет поздно. Сначала она испытала панику – беспомощную панику птицы, залетевшей в гараж. Мысль выделялась жирным шрифтом, как восклицания в книгах: он знает! Он знает! ОН ЗНАЕТ!! Она кормила Тэда ужином вне себя от страха, пытаясь представить, что будет дальше. «Дальше я вымою посуду, – думала она. – Потом вытру. Потом поставлю на полку. Потом почитаю Тэду сказки. Потом… не знаю».
Паника постепенно сменилась чувством вины. Потом пришла апатия, сквозь которую пробивались какие-то случайные мысли. Она думала, сделал ли это Стив, или Вик сам догадался. Ей казалось, что скорее всего это Стив, но разве это важно? Еще она радовалась, что Тэд уже спит. Но она не знала, что ждет его утром. И эта мысль вызвала у нее новый приступ паники. Все повторилось.
Он повернулся к ней и сказал:
– Я сегодня получил письмо. Без подписи.
Он не мог продолжать. Опять прошелся по комнате. Она друг подумала, как он красив, и почему она раньше этого не замечала. Жаль, что он рано поседел. Более молодому это бы даже шло, но Вик уже не молод и… и о чем, собственно, она думает? Неужели нет других причин для беспокойства?
И тут она очень тихо, дрожащим голосом, выложила все, как горькое, но необходимое лекарство:
– Это Стив Кемп. Тип, который чинил твой стол. Пять раз. Но не в нашей постели, Вик. Нет.
Вик взял пачку «Уинстона» на столе и уронил ее на пол. Потом поднял, вытащил сигарету и закурил. Руки у него дрожали. Они не глядели друг на друга. «Это плохо, – пронеслось в голове у Донны. – Нужно посмотреть друг другу в глаза». Но она не могла. Ей было стыдно, и она боялась. Он же просто боялся.