Крохотная струйка жемчужно-белой жидкости поползла по внутренней стороне ее бедра. Макс глубоко вздохнул.
— Ты понимаешь, что мы не можем здесь долго оставаться?
— Как скажешь. Я сделаю все, как ты скажешь.
Перед глазами Макса пронесся вихрь самых непристойно-сладострастных картин, но он был слишком благороден, чтобы играть ее репутацией, и не такой уж новичок в игре, чтобы сгорать от нетерпения.
Зато она не могла ждать.
Поэтому он подошел к ней, опустился на колени и, разведя ее бедра шире, медленно раскрыл скользкие складки ее лона. Его пальцы проникли внутрь, но, когда он наклонился, Кристина остановила его, потянув за волосы и подняв голову:
— Что ты делаешь?
Он отнял руки.
— Заставляю тебя кончить.
— Но так нельзя… я… ты не можешь…
— Как хочешь. — Он слегка отодвинулся, словно желая встать. — Нам и без того пора.
— Я не об этом.
Она не отпускала его, по-прежнему вцепившись в волосы.
— Просто я никогда…
— Это оргазм, дорогая. Тебе понравится…
— Не мог бы ты…
— Так быстрее.
Макс разжал ее пальцы и нежно поцеловал.
— Доверься мне, — прошептал он, кладя ее ладони себе на плечи. — Теперь держись.
Держаться? Разве может она управлять своими желаниями?
Раскрасневшаяся Кристина дрожала, задыхалась, и, если сама она не знала, как близка к разрядке, Макс видел все.
Его пальцы обдавали прохладой ее пылающую плоть, и, когда он притронулся к влажной расщелине, она содрогнулась, сжимаясь при малейшем прикосновении. В ушах звучали строгие наставления матери о приличиях, скромности и достойных манерах. Почувствовав, как она напряглась, он поднял голову:
— Здесь только мы, мы вдвоем, и я отведаю вкус твоей сладкой киски, хочешь ты этого или нет.
Сгорая от стыда за свое распутство, за его уговоры, она зажмурилась:
— Нет…
Бесплодный, напрасный протест, вероятно, дань материнским предостережениям.
— Но тебе нравится, когда я дотрагиваюсь… здесь… и здесь…
И, наклонившись, он осторожно лизнул набухшую горошинку плоти. Кристина изогнулась и едва подавила вопль, не в силах противостоять взметнувшейся волне желания.
— А теперь, если пообещаешь не кричать, я заставлю тебя кончить дважды.
Раскрыв створки ее лона еще шире, он обвел пальцем пульсирующий скользкий бугорок.
— А если будешь хорошей и послушной, обещаю поиметь тебя в экипаже, как только мы уедем отсюда.
Сунув два пальца в ее узкий грот, онприжал ладонь к клитору и медленно повернул.
Кристина застонала, когда первая рябь наслаждения сотрясла ее плоть.
— Помни, ты не можешькричать…
Он почти ощущал, как пронзает ее оргазм, и, подавшись вперед, опустил голову, втянул в рот тугой, подрагивающий узелок и стал сосать.
Она честно пыталась держать губы сомкнутыми все то время, когда экстаз захлестывал ее живот, бедра, ноющее лоно, там, где шевелились язык и губы маркиза. Но он продолжал сосать, и неодолимое блаженство поднималось выше, выше и выше… предательское… неумолимое, могучее. И она лишилась разума. Даже угроза оставить ее без второго оргазма больше не волновала, растаяв в жарком пламени страсти.
Кристина закричала: высокий, жалобный вопль разрядки, и Макс улыбнулся сквозь вкус и запах женщины.
Он рассчитывал на ее неукротимую чувственность.
Теперь они могут ехать.
И их новый, никому не известный приют даст возможность изведать пределы их желаний.
Маркиз взял напрокат маленький экипаж, которым мог бы править сам, привязал к задку лошадей и проводил Кристину по лестнице черного хода прямо к конюшне. Сейчас, в промежутке между завтраком и обедом, когда почти все местные жители собрались на рыночной площади, они смогли незамеченными покинуть гостиницу. Макс также заплатил хозяину столько, чтобы стереть из его памяти лица недолгих постояльцев, на случай если кто-то вздумает о них справиться. И они направились на север, прочь от поместья Темпл.
— Куда ты везешь меня? — лениво спросила Кристина, прижавшись к Максу, обнимавшему ее за плечи. — Не слишком далеко?
— И не уговаривай, — ухмыльнулся он, — я не собираюсь останавливаться по дороге.
Ее улыбка манила, звала, обещала…
— В таком случае… надеюсь, ты скоро найдешь гостиницу.
— В следующей же деревне. Обещаю. Владелец той, что в Дигби, сказал, что «Красный дуб» находится всего в пяти милях к северу, в полумиле от большой дороги. Уединенное местечко.
— Он так и сказал, «уединенное»?
— Нет, — солгал Макс, видя, как она смущена. Говоря по правде, хозяин сообщил это с гнусной плотоядной усмешкой, хотя прекрасно понимал, как опасно лезть в личные дела маркиза Вейла.
— Однако, если ты тревожишься о приличиях, почему бы тебе не представиться маркизой Вейл? Никто не вздумает проявлять ненужного любопытства.
— Ты не возражаешь?
— С чего бы это? Мы никого там не знаем и, даст Бог, не узнаем.
— Ты не думаешь, что кто-то… я хочу сказать…
— Нет, дорогая. Нет, — твердо заявил он. — Там мы будем совсем одни. Для Шейлы придуман вполне правдоподобный предлог: мой конь внезапно захромал, и мы вынуждены переждать, пока он поправится. Так что она наверняка утешилась, а остальные о нас думать забыли. Дэнни привезет нам смену одежды… потихоньку, — поспешно добавил Макс, заметив, как она встрепенулась. — Не волнуйся, он настоящее сокровище в таких делах.
— Еще бы! Думаю, он прошел хорошую школу.
— Нет, просто на него можно положиться. Он что-то вроде члена семьи.
— В отличие от моих родственников, которые ни за что не поняли бы такого…
— Праздника плоти?
— Да они выговорить не смогут подобной непристойности! — засмеялась она.
— И твоя сестра тоже?
Он знал мужа Шарлотты. Герцог отнюдь не был образцом супружеской верности.
— Не уверена. Когда мы на прошлой неделе обедали вместе, Шарлотта сказала нечто такое, что тогда показалось мне странным. Рассуждала о Джо Харли, его охотничьем домике и картинах… словно сама там побывала.
— Вы не делитесь друг с другом своими секретами?
— Думала, что делимся. С другой стороны, сомневаюсь, что рассказала бы ей о тебе.
— Боишься сплетен?
— Хочу сохранить воспоминания в сердце, а как только выложишь все кому-то…