Макс поспешно затащил охранника в комнату, связал и, держа «кольт» наготове, подкрался к двери в спальню и стал прислушиваться. Но тихий жалобный плач мгновенно заставил забыть об осторожности. Послав к дьяволу все правила ведения боя, он всем телом ударил в запертую дверь и влетел в комнату вместе с фонтаном щепок.
Кристина, свернувшись клубочком на полу, тихо всхлипывала. Тело несчастной содрогалось в спазмах. Макс одним прыжком подскочил к ней и, осторожно подняв, прошептал:
— Я здесь… здесь… теперь тебе ничто не грозит.
Она открыла глаза и попыталась улыбнуться. Потрясенный ее видом, Макс поспешно двинулся к гостиной.
— Я увожу тебя домой, — объявил он нарочито спокойным голосом, хотя уже сходил с ума от страха за любимую.
Из глаз Кристины покатились слезы.
— Все будет хорошо, — уверял он, понимая, что лжет: она не в силах говорить и бледна как смерть. Когда они проходили через гостиную, Кристина, казалось, перестала дышать, и Макс, подгоняемый страхом, рискнул спуститься по главной лестнице. Если кто-то попробует его остановить…
Он прислонил голову Кристины к своему плечу, сунул руку в кобуру и вынул револьвер.
Стоявший у подножия лестницы лакей поспешил вперед, но при виде бездыханной госпожи почтительно отступил и сделал знак швейцару открыть дверь. Старик перекрестился и прошептал вслед беглецам:
— Доброго пути, княгиня.
Зимний ветер накинулся на них, и Кристина задрожала.
Макс бросился бежать.
Еще несколько минут — и Кристина лежала в санях, укутанная меховой полостью.
— Ты меня слышишь?
Ее веки чуть вздрогнули. Но Макс увидел, каким невероятным усилием далось ей это пустяковое движение, и задохнулся от ужаса.
— Завтра мы будем в Англии.
Кристина мигом распахнула глаза, в которых, казалось, навеки застыл страх, и попыталась сесть.
— Мальчики…
Он едва ее расслышал, но, очевидно, этот порыв истощил последние силы. Она упала, продолжая следить за ним умоляющим взглядом.
— Они в безопасности. Берт отвез их в Англию.
Кристина опустила веки и, похоже, потеряла сознание. Макс застонал.
Прыгнув на козлы, он взмахнул поводьями, и лошади метнулись вперед. Он гнал как безумный по узкой тропе, презрев опасность быстрой езды в такой темноте. Он не может ее потерять. Не может.
И Макс все хлестал и хлестал коней. Сани почти летели над заснеженной землей.
Десять миль до станции.
Десять миль до доктора.
Макс стал молиться.
Владелец кабачка показал, где живет доктор, и вскоре Макс, по-прежнему держа на руках Кристину, барабанил в дверь, оглушительно зовя на помощь.
Открыла зевающая, полусонная служанка, но Макс так рявкнул на нее, что она пулей помчалась будить хозяина.
Макс разводил огонь в гостиной, когда в комнату вошел пожилой врач.
— Моя жена очень больна, — объяснил Макс, вскакивая. — Вы должны спасти ее.
Это была не мольба. Не просьба. Приказ.
Доктор взглянул на посетителя, отметил, что тот вооружен до зубов и говорит по-немецки с американским акцентом, и, подойдя к женщине, лежавшей на полу у камина, едва не спросил, что за трагедия тут произошла. Женщина была завернута в соболью накидку, сделавшую бы честь даже королеве. Доктор снова обернулся к незнакомцу:
— Кто вы?
— Маркиз Вейл. Она… умирает, — запинаясь, выговорил Макс. — Сделайте же что-нибудь!
Доктор встал на колени рядом с Кристиной и, мгновенно узнав ее, резко вскинул голову:
— Что вы с ней сделали?
— Боже, нет… никогда…
— Я знаю эту женщину. Вы не ее муж.
Доктор, хмурясь, принялся считать пульс больной.
— Не важно, кто я и кто вы. Только сделайте для нее все возможное, — потребовал Макс, — или я вас убью.
Старик насмешливо покачал головой:
— И кто же тогда вам поможет?
Но Макс ничего не слышал и не понимал. Устремив на доктора взгляд, исполненный безумной скорби, он выхватил револьвер и прицелился.
— Это ни к чему, — спокойно заметил доктор, поняв, что незнакомец не владеет собой. — Я сделаю все, что в моих силах. Княгиня — мой хороший друг.
Из Макса словно выкачали воздух. Он мгновенно обмяк.
— Простите, я еще никогда в жизни не боялся так…
— Не стоит извиняться, — добродушно заверил доктор. — Ваша реакция вполне понятна, если учесть, что с ней сотворили. — Он приподнял веко Кристины. — Она давно болеет?
— Нет, еще ночью была совершенно здорова. Именно это и странно.
— Позвольте посмотреть, что у нас тут, — пробормотал доктор, разворачивая мех.
Макс наблюдал за ним, то и дело поглядывая на часы. Им ни в коем случае нельзя пропустить последний поезд.
— Похоже, она отравлена, — решил наконец доктор, снова укутывая Кристину. — Хотя это может быть такой формой инфлюэнцы. Симптомы болезни такие же тревожные, и она развивается быстро. Однако слизистая рта распухла, а это заставляет подозревать отравление, и скорее всего мышьяком.
— Я прикончу подонка! — воскликнул Макс.
— Вряд ли это сейчас уместно. Самое главное — позаботиться о безопасности княгини. И вам нельзя оставаться тут. Князь вас найдет.
— Мы едем последним поездом. Пожалуйста, проводите нас до побережья. Вы видите, как отчаянно она нуждается в вашей помощи. Деньги не имеют значения, вы получите все, что попросите.
— Княгиня всегда была добра ко мне и жителям деревни, а вот ее муж…
Неприязнь в его голосе была очевидной.
— Вы вернетесь завтра. Она… она будет крайне благодарна за помощь.
Старый доктор немного поколебался, вероятно, опасаясь мести князя. Но человеколюбие победило.
— Сейчас возьму саквояж, — резко бросил он, вставая. — И велю служанке отменить все визиты пациентов.
— Спасибо, — выдохнул Макс, облегченно улыбаясь. — Огромное спасибо.
Он не отходил от Кристины, пока доктор собирался, и, когда тот вернулся, помог ему напоить ее водой. Она сумела проглотить несколько капель, открыла глаза и, казалось, узнала Макса.
— Я везу тебя домой, — прошептал он. — Мы едем домой.
И подумал, что она услышала его. Однако доктор с тревогой отметил, что частота пульса падает.
Они добрались до станции за несколько минут до отхода поезда, но благодаря дружбе доктора с кассиром им дали отдельное купе. Макс внес Кристину в вагон и, держа ее на коленях, с тревогой наблюдал, как ее грудь вздымается все медленнее и слабее. Он знал, что это означает, и продолжал молиться. В отчаянные часы, пока поезд мчался сквозь ночь, он торговался со всеми мистическими духами и божествами, которые слушали его в эту ночь, умоляя о помощи, обещая все на свете, если они не дадут Кристине умереть. Запинаясь, с трудом припоминая полузабытые детские молитвы, он обещал отныне жить праведной жизнью, если ее не заберут у него, клялся в вечной благодарности, если на молитвы ответят, лихорадочно заклинал высшие силы…