— А мальчики? — с ужасом допытывалась Кристина. — Они обязаны видеться с ним, пусть по закону и не имеют права носить его имя?
— Ни в коем случае.
Она вдруг бессильно обмякла и улыбнулась, сначала робко, потом все откровеннее.
— Господи, Макс, это действительно счастливый конец. Сон, обернувшийся явью, ответ на все мои молитвы. Как тебе все это удалось, я и знать не желаю… и думать о нем не хочу!
— Вот это я с чистой душой могу гарантировать, — кивнул он.
— Обожаю, когда ты говоришь так, словно все просто, ясно и легко… — Она провела ладонями по его рукам, наслаждаясь его близостью и почти захмелевшая при мысли о скорой свободе. — Во всем мире не найдется слов, чтобы выразить благодарность за то, что ты для меня сделал. Спасибо, дорогой. От всего сердца!
— Рад был услужить, мэм, — довольно протянул он. — Я счастлив, что княгиня наконец спасена, хотя… забыл прискакать на белом коне и надеть сверкающие доспехи.
— Стоит ли обращать внимание на такие пустяки, когда ты осуществил все мои мечты? — отмахнулась Кристина, обнимая его. — И теперь, когда мы знаем, что мечты сбываются… — она медленно обвела его верхнюю губу кончиком языка, — неплохо бы поинтересоваться, смог бы ты помочь осуществить еще одну…
— Кажется, я уже знаю какую, — усмехнулся он. Кристина, откинувшись назад, удивленно подняла брови:
— И в чем же проблема?
— О, какие тут проблемы, мадам, тем более что это мои грезы превратились в реальность и над Минстер-Хиллом навеки сияет синее небо, а в доме царит рай. Кстати, я не упоминал, что из этого ожерелья можно вынимать бусины?
— Разумеется, нет!
— А в некоторых даже есть колокольчики.
— Интересно, для чего? — промурлыкала Кристина.
— Позволь мне показать, — предложил он, потянувшись к ожерелью.
— Как тебе известно, я женщина свободная, — лукаво предупредила она, подставляя губы для поцелуя.
— Это я слышал.
Он легонько поцеловал ее в улыбающиеся губы. Кристина коснулась свисавшего с пальцев ожерелья.
— А это означает, что я могу делать все, все на свете!
— Интригующая мысль… — согласился Макс.
— И если бы только знала, зачем тут колокольчики и как их привести в действие, могла бы и сама ими наслаждаться.
— Мы оба можем ими наслаждаться.
— Еще лучше, — заверила она, прокладывая языком теплую тропинку по его подбородку.
— Хочешь, покажу?
— Если найдешь время, — игриво согласилась она.
— Даже не будь у меня ни единой свободной минуты, я выкроил бы пару, — заверил он, укладывая ее на подушки и снимая с нитки две самые большие бусины. Потом нажал крошечные выступы, которые немедленно ушли вглубь, и осторожно тряхнул фиолетовые шарики. Раздались тонкие серебристые переливы.
— Но раньше они не звенели! — удивилась Кристина.
— Я освободил скрытые пружинки. Теперь стоит тебе шевельнуться, и я услышу.
— А если я не шевельнусь?
— Вряд ли это тебе удастся, — категорично заметил Макс.
— Это они заставят меня двигаться?
— По крайней мере кончить.
— Ты так самоуверен, что мне следовало бы оскорбиться.
— Можешь, если не намереваешься кончить через пять секунд.
— Целых пять? Так долго? — поддразнила она. — К чему заставлять меня ждать?
— С твоими аппетитами и вечной потребностью опрокинуться на спину, — пробормотал он, гладя внутреннюю сторону ее бедра, — я предвижу жизнь, полную блаженного довольства.
— Я готова на все только для тебя. Для одного тебя. — Она опустила ресницы и замерла в предвкушении, когда его рука поползла выше.
— А я — для тебя, — выдохнул он, теребя набухшие складки ее лона. — Возможно, мне следует держать тебя в кровати, голую, теплую, всегда готовую принять меня.
— Как только мальчики вернутся в школу, — пообещала она зачарованно, — может, я тебе и позволю.
— А я заставлю тебя носить эти колокольчики…
Одна бусина скользнула в тугой грот ее лона.
— Чтобы всегда знать, где ты.
— Что скажут люди?
Жар, распространявшийся вверх от того места, где бусина терлась о плоть, разливался жидким золотом по ее жаждущему телу.
— Пусть попробуют!
Легким поворотом запястья он просунул бусину в пульсирующий узкий проход, а она стонала, извивалась и вращала бедрами. Потом, нажав ладонью на живот, приказал:
— Не двигайся.
Но это оказалось почти невозможно, потому что рука давила как раз на то место, где находилась нефритовая бусина, а тихий звон вторил ее затрудненному дыханию.
— Нам следует поупражняться… в самоконтроле. Я же сказал, не шевелись! — с легким упреком заметил он. — Это вопрос дисциплины.
Но она уже почти не слушала его. Каждый звук обострял и без того распаленные ощущения, и Кристина, почти теряя сознание, подняла бедра и выгнулась в поисках освобождения.
Зная, как быстро удается ей взлететь на самый пик, он вложил в ее лоно вторую бусину, усадил Кристину повыше и подложил ей под спину подушки. Наслаждение было таким неописуемо мучительным, что она охнула.
— Теперь можешь двигаться, — мягко предложил он, сведя ее бедра. Кристина застонала, когда безумная, дикая горячка охватила ее, поднимаясь спиралью все выше, атакуя агонизирующим удовольствием каждый вопящий нерв, что делало невозможным определить точное место, где сосредоточилось это удовольствие, ибо вся она пылала.
Ровно через пять секунд все было кончено.
После этого Макс вытянулся рядом, ожидая, пока к ней вернется сознание. Открыв глаза, она приветствовала его легкой улыбкой.
— Лучший свадебный подарок на свете.
— Мне почему-то так и показалось, — подмигнул Макс.
— Мысль о том, чтобы оставить эти…
— Бусины в тебе?
— Очень соблазнительна.
— Как только мальчики уедут, можешь побаловать себя. Зато, когда будешь входить в комнату, мне даже глаза поднимать не придется. Я сразу определю, кто это, — усмехнулся он. — Правда, придется научиться не кричать во время оргазма. Представляешь, что подумают твои друзья, когда ты пригласишь их к чаю?!
— Ох, Макс, до чего же скандальная идея!
— Пройдись для меня! — Он протянул руку, чтобы помочь ей слезть с кровати. — Посмотрим, понравится ли тебе.
Кристина покачала головой.
— Ну же, дорогая, — уговаривал он, взяв ее за руку и поднимая. — Если не придется по вкусу, остановишься.