Николас знал все это из первых рук — когда-то он и сам был таким же ребенком…
Его собственная мать, тоже бывшая вдовой в каком-то смысле слова, окончательно перестала уделять сыну внимание, когда ему исполнилось тринадцать. С тех пор он сам добивался всего в жизни, и, нужно сказать, довольно успешно.
Только с Сериной Николас потерпел поражение. Дважды позволил ей уйти.
Казалось совершенно нелогичным то, что он до сих пор ее хотел.
Николас подозревал, что Серина теперь не упадет в его объятия так легко, как той ночью в Сиднее. С тех пор прошло тринадцать долгих лет — и десять лет с того дня, как они виделись в последний раз. Вряд ли, правда, тот случай можно брать в расчет, потому что тогда муж Серины маячил неподалеку.
Но теперь этого досадного препятствия больше не было.
Женщина, с которой он только что говорил, была куда больше уверена в себе, чем та девчонка, которая охотно соглашалась со всеми его планами.
И все же это по-прежнему была его Серина. Возможно, она считает, что между ними больше ничего нет… Напрасно. Девушка, ни разу не сказавшая ему «нет» — по крайней мере, когда речь шла о сексе, — должна была вернуться к жизни.
Николасу стало жарко, когда он вспомнил о том, что они делали вместе. В самом начале их занятия любовью были совсем простыми, даже примитивными. Но со временем и практикой влюбленные постепенно обнаружили, что нет границ фантазии. Иногда, когда Ник возвращался в город на выходные, а родители Серины уезжали играть в гольф, они проводили целый день занимаясь сексом по всему дому… кроме спальни ее родителей.
Все остальные комнаты были в их полном распоряжении, подвергаясь напору нешуточных и все более разгорающихся страстей: спальня для гостей с широкой кроватью, огромный мягкий диван, ковер перед камином, журнальный столик…
И Серина всегда с удовольствием участвовала в любых фантазиях.
Это было поразительно — и вызвало привыкание.
Именно поэтому она пришла к нему в гримерку всего за месяц до своей свадьбы. Серина так и не смогла забыть то, что когда-то было между ними.
И возможно, была права. Николас никогда не был абсолютно счастлив ни с одной другой женщиной. Теперь, думая об этом, он заподозрил, что и Серина не была счастлива со своим мужем. В тот день, на похоронах его матери, ее напряжение объяснялось не только страхом, что Грег может обо всем догадаться, но и тем, что былое притяжение ощущалось с невероятной силой.
По крайней мере, Николасу очень хотелось в это верить. И до тех пор, пока не появятся доказательства обратного, он будет считать именно так.
Впереди виднелся Ваучоп, ближайший город к Роки-Крик, где Николас учился и где делали покупки большинство жителей. Он посмотрел по сторонам, но не заметил тех разительных перемен, которые произошли в Порт-Макуайр. Железная дорога, проходившая через город, осталась такой же, как и главная улица. Только выехав из города на шоссе, Николас заметил, что напротив парка появился новый огромный торговый центр «Тимбер-Таун».
Вскоре он достиг нужного поворота. До дома оставалось совсем немного.
Хотя Роки-Крик никогда не был его домом.
Николас родился и рос в Сиднее. Город служил ему напоминанием о краткой интрижке между его сорокалетней матерью, работавшей в то время в гардеробе в Оперном театре, и заезжим шведским стюардом, у которого дома осталась жена с детьми, а вечная жажда приключений не ослабевала с годами.
Однажды его блуждающий взгляд упал на Маделин Дюпре, которая в свои сорок лет оставалась весьма привлекательной женщиной. Былые неудачи в области взаимоотношений заставили ее с некоторым недоверием относиться ко всем представителям противоположного пола. В поведении мадам Дюпре была известная резкость, отпугивавшая большинство мужчин. Поэтому женщина была захвачена врасплох — и в глубине души не могла не почувствовать себя польщенной — неожиданным интересом красивого стюарда и с радостью согласилась греть его постель. Она намеренно соврала, будто употребляет противозачаточные, и через несколько недель уже махала ему рукой в аэропорту. Женщина чувствовала удовлетворение оттого, что ее неожиданный, но успешный план забеременеть от человека, который будет жить как можно дальше, но при этом окажется красивым и умным, прошел без сучка и задоринки. Единственное, Маделин тогда не учла, что в одиночку воспитывать ребенка (да еще такого, как Николас) будет очень сложно.
Уволившись с работы из-за беременности, она стала зарабатывать на жизнь шитьем. Так можно было оставаться дома и присматривать за сыном. Ей хватило предусмотрительности пять лет назад купить в кредит небольшой домик в пригороде Сарри-Хиллз. Это приобретение опустошило все ее счета, зато придало чувство безопасности, надежности. Маделин была особенно рада ему теперь, когда у нее появился ребенок.
Но Сидней — не самый лучший город для одинокой женщины. Родители мисс Дюпре давно скончались, а единственный брат переехал в Западную Австралию, где нашел работу, и не слишком часто виделся с сестрой. Единственное, что у нее было в жизни, — это сын.
Когда Николасу было одиннадцать— а в это время его с каждым днем было все сложнее контролировать, — она сшила платье для сестры одной из своих постоянных клиенток, которая приехала в гости из маленького городка на северном побережье. Из Роки-Крик.
— Ах, если бы только у нас в городе была такая замечательная портниха, как вы! — вздыхала женщина. — Она бы не сидела без работы, это точно.
Маделин и сама уже не раз задумывалась о том, чтобы переехать из большого города в какое-нибудь спокойное местечко, но до сих пор никак не могла решиться на такие перемены. Она родилась в Сиднее и не знала другой жизни. Но проблемы, которые у нее начались с Николасом — тот как раз связался с бандой парней, которые по ночам громили все подряд, — заставили женщину подумать еще раз.
Убедившись, что в Роки-Крик она сможет купить себе дом всего лишь за половину стоимости ее здешнего жилья, Маделин решилась рискнуть и уехала из Сиднея.
Николас был в ярости. Он был типичным городским мальчиком, и ему не хотелось торчать где-то на окраинах страны. Ник не желал ходить в школу, где будет учиться от силы шестьдесят человек. Он жаловался, капризничал, скандалил — но все напрасно.
Это продолжалось до тех пор, пока в его жизни не появились миссис Джонсон и пианино.
Учительница музыки была старой девой и не имела детей. Она жила в небольшом коттедже неподалеку от того дома, который купила Маделин, зарабатывала на жизнь тем, что давала частные уроки музыки, и, по слухам, когда-то была известной пианисткой. Очевидно, вмешалась судьба — окно комнаты, где она обычно играла, находилось как раз напротив спальни Николаса. Он не мог не слышать музыку.
Мальчик наслаждался звуками пианино. Однажды — Нику едва исполнилось двенадцать — он не сумел противостоять притяжению музыки и спросил мать, нельзя ли ему учиться играть на пианино.