О… – Мишель почувствовала, что ощущение вины и стыда, словно паук, прокралось в ее сердце. Признаться, она вела себя в ту ночь отвратительно. Такое не должно повториться.

Несмотря на то, что она отказывалась признаться в этом самой себе, последние несколько лет Тайлер был для нее хорошим другом. Не он ли частенько звонил ей на работу и приглашал выпить чашечку кофе или пообедать, причем именно тогда, когда она действительно нуждалась в чьей-то заботе? Мишель всегда обращалась к нему за советом, когда Кевин избавлялся от очередной иллюзорной попытки «найти себя».

Несомненно, Тайлер прав. Он не виноват в том, что родился богатым, красивым и блестящим. «II разве мог он избежать того, чтобы не стать плейбоем?» – справедливо предположила она. Любые другие мужчины в подобном положении наверняка занялись бы тем же самым.

Но одновременно все это утомляло ее.

– Если ты хочешь, чтобы я ушел, – выдавил он устало, – я уйду.

Теперь ей и впрямь стало стыдно. По крайней мере, она могла бы предложить ему что-нибудь выпить или угостить чашечкой кофе.

«Кроме всего прочего, он провел за рулем всю дорогу от Пойнт-Пайпер, – напомнила она себе, и ее сарказм постепенно начал испаряться. – Целых две мили, если не больше!»

«И ведь надо было ему тащить свой сверкающий новый автомобиль через портовый туннель», – зажужжала, как оса, запоздалая мысль. Но, может быть, эта поездка связана с его делами? В прошлый раз он пригласил ее на ланч, когда приехал в их район для наблюдения за фотосъемкой на пляже Бэлморал, организованной для изысканного женского журнала, переданного ему папашей.

Примечательно, что с тех пор, как Тайлер стал руководить этим журналом, издание получило шумный успех. Тайлер заменил прежнее бесцветное название на «Скандалы для богатых», затем стал помещать между репортажами о демонстрациях мод рассказы, будоражащие женскую фантазию. Истории имели успех, не говоря уже о бесконечной череде маловыразительных, но капризно-очаровательных профилей самых блестящих женщин Австралии… Все их телефоны были занесены в маленькую черную книжечку Тайлера. Без сомнения, он…

Мишель закрыла глаза. О, небеса, она снова должна об этом думать!

– Мишель? – спросил Тайлер мягко. – С тобой все в порядке?

Она вздохнула и снова взглянула на него.

– Да, Тайлер, все в порядке. Я не хочу, чтобы ты уходил. Пойдем, я покажу, где припарковать машину, а затем выпьем кофе или чего-нибудь еще.

Его глаза блеснули, и на красивом лице появилась порочная чувственная улыбка.

– Я буду рад всему, что ты мне предложишь.

Сердце Мишель дрогнуло от знакомого предчувствия.

– Уверена, ты думаешь о сексе! – сказала она. «К сожалению, он ничем не отличается от других», – мелькнула у нее мысль.

– В этом отношении на меня можно положиться.

– Представляю, – сухо ответила она. – Но давай говорить начистоту, Тайлер. Я совершенно не вписываюсь в ряды твоих постельных подружек.

Когда его взгляд упал на ее округлые груди, Мишель с ужасом ощутила, что ее бросило в жар.

Несмотря на свой агрессивный ответ или, возможно, благодаря ему Мишель внезапно почувствовала, что ее завораживает странная готовность Тайлера стать ее любовником. У него, конечно, большой опыт. А вдруг внешний блеск и здоровье обернутся эгоизмом и самовлюбленностью в постели? Или в сексе он столь же блестящ, как я во всем остальном?

Мишель ощутила, как краска заливает ее лицо, а гнев на невидимой шкале превышает верхнюю отметку. Боже мой, что с ней происходит? Она, чье сердце разбито Кевином, думает сейчас о сексе с другим мужчиной!

И не просто с другим мужчиной, а с Тайлером!

– Давай прекратим говорить глупости и пойдем, – сказала она, спускаясь к машине. – У меня сейчас совсем нет настроения, чтобы поддаваться соблазнам.

– Жаль, а я бы этого очень хотел.

– Прекрати! – бросила она через плечо.

Он отвесил шутливый поклон.

– Да, мадам. Все, что прикажете.

Мишель стояла у машины и нетерпеливо ждала, постукивая туфелькой, когда он откроет дверцу, и она сделает все возможное, чтобы грациозно опуститься на низкое сиденье. Но это нелегко было сделать.

На работе Мишель носила всегда одну и ту же одежду: неизменно черный приталенный пиджак и короткие обтягивающие юбки. Пиджак подчеркивал тонкую талию, а юбки, как она считала, делали ноги немного длиннее.

Подобная юбка, однако, не годилась для того, чтобы легко и просто сесть на сиденье, находящееся на уровне тротуара. Когда Мишель, наклонившись, пробиралась внутрь автомобиля, она продемонстрировала свои ноги в большей степени, чем одетая в купальный костюм модель.

Конечно, Тайлер наблюдал за ней, если, конечно, не смотрел в это время в сторону. Но ее беспокоило сейчас не столько то, что он пристально изучал ее ноги, сколько то, что она неожиданно прочитала его мысли.

Усевшись, наконец, Мишель злобно взглянула на него.

– Ни слова больше!

Усмешка слегка искривила его губы.

– И не мечтай об этом. Куда ехать?

Откуда-то издалека к Мишель подобрались и постепенно захватили унылые мысли.

Раз она все-таки пригласила Тайлера к себе, то ни в коем случае нельзя позволять ему оставаться у нее слишком долго. Она, видимо, слишком взвинчена и уязвима, если начала думать о нем столь прискорбным образом.

Возможно, это последствия шока. Либо депрессия. Не каждый день приходит понимание того, что ты долгие годы жестоко заблуждалась.

Она по-прежнему была уверена, что Кевин в глубине души все-таки любит ее. Так же, как была уверена в том, что все еще любит его сама.

На глаза снова навернулись слезы.

«Да, ты ошибалась, Мишель, не прислушиваясь к голосу холодного и жесткого разума, – с досадой думала она. – Глубоко ошибалась».

ГЛАВА ВТОРАЯ

– У тебя очень мило, Мишель, сказал Тайлер, оглядывая ее большую комнату.

Мишель взглянула на мебель, не грешащую обилием, на покрытый лаком деревянный пол, светло-желтые стены и не обнаружила ничего такого, что в достаточной мере отражало бы ее индивидуальность.

От денег, которые она положила на депозит год назад, чтобы порадовать себя дорогой кожаной мебелью, почти ничего не осталось, к поэтому Мишель провела несколько выходных, посещая аукционы по распродаже, где и сделала несколько удачных покупок. Особенно ей нравились софа горчичного цвета и два стареньких, но невероятно удобных коричневых кожаных кресла.

Тайлер как раз расположился в одном из них.

– И что это значит? – недовольно проговорила она, несмотря на клятву, данную самой себе на сиденье паркующегося автомобиля: не давать волю непонятному раздражению, которое постоянно вызывал в ней Тайлер.