Шейх показал себя весьма знающим человеком, когда они осматривали товар. Особенно Саманту впечатлило то, как спокойно стояли рядом с ним незнакомые лошади, как легко подпускали его, позволяли себя обследовать. Может, все дело в том, что Бандар нежно разговаривал с ними, рассказывая лошадям, какие они красавицы и как он ими восхищается.
– Моя дорогая Саманта, – сказал он холодно, но девушка заметила, что на шее у него вздулись жилы. – Если сделку заключаете вы, то и сколь ко заплатить, решаете вы. Я могу заплатить и больше.
– Но это не вы платили! – не унималась Саманта. – Вы купили этих лошадей на деньги.
Али.
– Вы думаете, я стал бы брать на это деньги у Али? Я купил их на свои деньги. Это мой подарок лучшему другу.
Саманта застыла с открытым ртом.
– О… Я… я не знала. Я прошу прощения.
– Давно пора. Вы одна из тех женщин, кто сначала говорит, а только потом думает. Я редко совершаю опрометчивые поступки. К вашему сведению, Али мне вчера сказал, что владелица этого ранчо – пожилая леди с серьезными финансовыми проблемами. Ее покойный муж был не очень хорошим бизнесменом. Два миллиона для меня ничто, но ей их может хватить на всю оставшуюся жизнь.
– О! – только и смогла выговорить Саманта. Ей было очень стыдно – и за свою поспешность в суждениях, и за несдержанность. – Простите меня, – пробормотала она. Ответом ей был еще один сердитый взгляд. Саманта вздернула подбородок. – Но вы могли бы заранее мне об этом сказать!
– Заранее я ничего не планировал. Я собирался остаться на аукцион и заплатить за этих лошадей разумную цену, но передумал. Если честно – а вы уже доказали мне, что очень высоко цените честность и прямоту, по крайней мере в себе, – это именно вы заставили меня изменить свои намерения и не дожидаться начала аукциона.
– Я? Вы из-за меня не остались на аукцион?
– Думаю, вы понимаете, о чем я говорю, – сказал он, поворачиваясь и глядя ей прямо в глаза.
Сердце Саманты учащенно забилось.
– Понятия не имею, – растерянно пробормотала она.
Его глаза сузились.
– Я не верю вам. Вы же умная девушка. Или вас настолько; смущает наше взаимное притяжение, что вы не хотите себе в этом признаться?
– Что? – Саманта смотрела на него, широко распахнув глаза и открыв рот.
– Не отрицайте этого. Между нами с самого начала проскочила искра. Хотя я чуть было не усомнился в этом, когда вы явились на ужин в таком виде, будто намеревались убирать навоз. Я еще подумал, как это странно для женщины – не пытаться подчеркнуть свою природную красоту.
– Ха! – машинально выпалила Саманта. – Было бы что подчеркивать.
Шейх твердой рукой взял девушку за подбородок и повернул ее лицо к себе.
– Вы думаете, что вы некрасивы? – он и посмотрел ей в глаза таким взглядом, от которого растаяла бы любая женщина.
Саманта и растаяла, но тут же возмутилась его бесцеремонностью. Она резко сбросила его руку. Ее щеки пылали, а сердце бешено колотилось.
– Не смейте со мной так разговаривать! Вы говорите все это только для того, чтобы затащить меня в кровать. Я думаю, что вы серьезно больны. И знаете чем, мистер Толстосум? У вас тяжелая секс-зависимость. Стоило вам уехать из Лондона и оставить там трех ваших кротких подружек, как вы на стенку полезли. Так вот, я вам не кроткая подружка. К вашему сведению, – употребила она его же выражение, – я не люблю, когда меня используют. Особенно высокомерные толстосумы, у которых денег больше, чем представлений о морали.
Казалось, монолог Саманты ошарашил ее саму не меньше, чем Бандара. Она не могла поверить, что сказала это. Мужчина ее мечты хотел затащить ее в кровать, а она ему отказала. И не просто отказала, но и оскорбила его так, что вряд ли он когда-нибудь повторит свое предложение. Ей так нравится портить себе жизнь?
Дрожа всем телом, Саманта открыла дверцу машины и выскочила наружу. Сознание, что она сама лишила себя всего, сводило ее с ума.
– Я в дамскую комнату, – выпалила она. – Вернувшись, отвезу вас обратно. Сами будете всем объяснять, почему мы не остались на аукцион. Я высажу вас и сразу поеду к себе. Можете сказать всем, что у меня расстройство желудка. Думаю, они вам поверят. Вы прирожденный лжец.
Она развернулась и пошла прочь.
Бандар, стиснув зубы, смотрел, как она идет через лужайку, размахивая руками, а конский хвостик прыгает у нее на макушке.
Никогда в жизни никто не смел так с ним разговаривать. Тем более женщина!
Он не мог понять, почему его так влечет именно к этой невыносимой дикарке. Мало того, что Саманта Нельсон действительно не идеал красоты – насчет этого она, пожалуй, права, – у нее еще невыносимо острый язык.
С первой же встречи она постоянно говорила ему гадости, спорила с ним, оскорбляла его.
Внезапно Бандара озарило. Ну конечно! Именно поэтому он так на ней и зациклился: она бросила ему вызов.
А Бандар всегда поднимал брошенную перчатку. Дайте ему необъезженную лошадь, и он не успокоится, пока животное не признает его власть и не станет есть у него из рук.
Но никогда еще ни одна женщина не бросала ему вызов. До этих пор.
Он увидел в зеркале заднего вида, что Саманта возвращается. Ее походка, все ее движения говорили, что она до сих пор раздражена и готова к обороне. Шейх изучал упрямую линию ее рта, предвкушая, как этот рот нежно и податливо раскроется, уступая его губам.
Его плоть напряглась, когда он мысленно сорвал с нее одежду. У нее было хорошее тело: высокий рост, тонкая талия, крепкая маленькая грудь, длинные стройные ноги.
Бандар поморщился, заметив, какой физиологический эффект вызвали эти мысли. Он должен взять себя в руки, иначе ничего не выйдет.
Он не собирался сдаваться. Саманта будет принадлежать ему. Это только вопрос времени.
Жаль, что именно времени у него и нет. Меньше чем через три недели он должен вернуться в Лондон. Ему придется быть очень жестким.
Конечно, ему уже доводилось быть жестким с женщинами. Если честно, он действовал жестко со всеми своими женщинами. Европейские дамы ужасно меркантильны. Сколько бы они ни клялись, что им нужен ты, на самом деле им нужны только твои деньги.
А эту интересуют деньги? – спросил он себя.
Саманта открыла дверцу, села в машину и завела мотор. Все это она проделала, ни разу не взглянув на Бандара.
И все-таки между ними проскакивали искры, как бы она это ни отрицала. Возбуждение носилось в воздухе, смешиваясь с запахом ее духов.
И вдруг до него дошло: на ужине он не заметил, чтобы она была надушена.
Тогда почему она надушилась сегодня?
Она надушилась для него. Она хотела ему нравиться.