— Тебе надо лекции читать, Итан. Остается лишь взять указку…

Итан очень внимательно посмотрел на нее.

— В чем дело, Мия?

— Ни в чем, а в ком. Дело в тебе, — ответила она довольно грубо. — Почему бы тебе не принести сюда ноутбук и не устроить пресс — конференцию?

— Мия, я понятия не имею, о чем ты говоришь…

— Я говорю о тебе и о твоих чертовых определенных обстоятельствах! — выпалила она. — Я говорю о твоей манере превращать все и вся в холодные факты, когда суть дела в том…

— Суть дела в том, — перебил ее Итан, и в его голосе зазвучали нотки предостережения, которые Мия уловила, несмотря на раздражение и злобу, которые кипели в ней, — что речь идет не о тебе или мне. Речь идет о том, что будет лучше всего для ребенка. — Он дал ей возможность вникнуть в его слова, наблюдая, как ее раздражение улетучилось, сменившись печалью. — А лучше всего для ребенка будет, если ты останешься здесь, где всегда сможешь получить медицинскую помощь. Может, я действительно подытожил все довольно нелепо. Не в этом суть. Главное — повторения утренней сцены больше не будет. Между нами двоими больше ничего никогда не будет. Вот так!

Это действительно было так и должно было быть так.

Их время прошло.

Мия почувствовала, как в животе зашевелился младенец, и руками инстинктивно помассировала живот. В ней зародилась новая жизнь, которая сейчас гораздо важнее ее собственной. В ней живет маленький человек, который заслуживал самого лучшего, что она могла ему дать.

Не важно, чего это будет стоить ей самой.

— Останься, ради ребенка, — опять произнес Итан.

И Мия согласно кивнула.

Глава шестая

Подъезжая на взятом напрокат грузовичке к дому Мии, Итан напрягся, ожидая увидеть что-то невзрачное, убогое, и в удивлении заморгал, остановив машину.

То, что он видел перед собой, ему нравилось.

Огромный старинный квинслендский дом, стоящий на опорах, гордо высился среди гор. Он совершенно не был похож на ту маленькую лачугу, какую представлял себе Итан. Поднимаясь по лестнице, он не заметил вокруг ни страдающих голодных художников, ни облезлых кошек в поисках объедков. Он открыл сетчатую дверь и медленно повернул ключ в замке.

Мия знала, что Итан будет здесь, и на его приезд сюда было получено ее разрешение, но, тем не менее его не покидало чувство, будто он вторгся в дом тайно. Итан чувствовал даже некоторое возбуждение, рассматривая внутреннее убранство здания — ее дома, где каждая вещь хранила в себе образ Мии, каждая подушка, каждая трепещущая занавеска на окне была словно продолжением женщины, которую он знал. Он заглянул в мир женщины, которую оттолкнул от себя тогда, семь лет назад. Ее нежный запах ощущался везде, и Итан глубоко вдыхал тот чувственный аромат, которого ему так не хватало все эти годы.

В мучительном сожалении он закрыл глаза. Итан почувствовал жгучий стыд, даже отвращение к самому себе, когда вспомнил всех тех женщин, рядом с которыми просыпался по утрам. И внезапно к нему пришло понимание того, что он искал так долго. Брешь в собственной жизни, которую он отчаянно пытался закрыть хотя бы на время, всего лишь попытка упрятать боль глубже. Он хотел обладать кем-то и самому быть частью его и при этом не искать выгоды. То же самое, как заплатить за весь обед только из-за десерта. Но все заканчивалось разочарованием и опустошенностью, когда очередной женщиной в его объятиях оказывалась не Мия. Так, что же, черт возьми, он сейчас делает? Взгляд упал на фотографию его брата, и Итан остановился. Голубые глаза смотрели на него с фото, одной рукой Ричард обнимал Мию, улыбки сияли на их лицах, но все же не было ощущения, что они любят друг друга.

Он ничего не понимал.

Итан полез в карман и достал бумажник. Он смотрел на выцветшую фотографию, которую носил с собой все семь лет, после того, как разрушился его мир.

И Мия, и он были так молоды, так беззаботны! Итан почти ощущал напряжение, охватившее их той ночью, видел вожделение во взглядах, видел непреодолимое желание, исходившее от них.

— Мия, — произнес он вслух и почувствовал ее рядом. Итан готов был услышать ее голос. Было такое ощущение, что она сейчас выйдет из спальни со своей таинственной улыбкой на губах. Вопросительный взгляд кошачьих глаз в ответ на необычайную нежность в его голосе. Покачав головой, он запихнул бумажник обратно в карман, изгнал опасные мысли из головы и, достав внушительный список вещей, который написала Мия, приготовился потрудиться.

Дни складывались в недели, но, к счастью, мучение оттого, что Итан был рядом, длилось не вечно. Случались и редкие перерывы, которые помогали смягчить ее боль. Теперь напряженное молчание все чаще разрывалось веселым смехом. Мия частенько лежала в футболке, завязанной узлом на животе, у бассейна, греясь на солнце. Закрыв глаза, она дремала, с блаженством ощущая, как его лучи ласкают ее тело. А Итан работал на компьютере по другую сторону бассейна. В такие моменты Мия была в гармонии с окружающим миром. Она могла уноситься вдаль, думать о ребенке, или просто не думать ни о чем.

— Держи.

Открыв глаза, она какое-то время не могла сориентироваться, и Итан терпеливо ждал, пока Мия нащупала солнечные очки и приподнялась в шезлонге, стараясь снова притвориться, что не спала. Отдав ей ледяной бокал, он подождал, пока она сделала глоток, а затем неуверенно присел на край шезлонга.

— Я думаю, что тебе надо попить и намазаться кремом от загара. Спать на солнце вредно.

— Я не спала. — Заметив в его взгляде сомнение, она продолжила более настойчивым тоном: — Не спала я! Просто лежала и обдумывала работу, которой собираюсь заняться сегодня после обеда.

— Правда?

— Да! — Мия чувствовала вину с того момента, как Итан привез ее вещи и подготовил для нее рабочее место, она еще ни к чему не притронулась. — Картины так просто не пишутся, Итан. Какой бы хаотичной тебе ни казалась эта работа, она требует долгой подготовки, так что я не спала, а… — она на секунду задумалась, — разрабатывала художественный план, — закончила Мия с ноткой триумфа, довольная тем, какие подходящие подобрала слова.

Даже на Итана это произвело впечатление.

— Скажи мне, Мия, ты всегда пускаешь слюни, когда разрабатываешь художественный план?

Она должна была бы покраснеть, дать ему пощечину или умереть от стыда, но вместо этого засмеялась и продолжала смеяться до колик в животе, и даже Итан присоединился к ней.

— Ты немного загорела, — произнес Итан, и смех стих, сменившись сияющей улыбкой, когда Итан окинул ее взглядом с ног до головы. — Раньше ты была такой бледной…

Раньше. До того, как Итан снова вошел в ее жизнь.

— У меня не было времени, чтобы загорать. Я ездила к Ричарду в больницу. Ну и работа… Обычно она захватывает меня полностью. Когда я закрываюсь в мастерской и работаю, то могу даже целый день не выходить оттуда.