Почему штукатур Ярчук ненавидит начальство? Почему никто не знает, пил вчера вечером покойный Муркин или не пил? Это уж совсем глупо! Экспертиза на счет «три» установит, сколько у него в крови алкоголя и сколько часов назад он туда попал.
Почему так долго не приезжал начальник? У него в котловане труп, а он где-то катался чуть не полтора часа.
Ох-хо-хо…
Капитан Никоненко закинул голову и посмотрел в чистое глянцевое апрельское небо. Смотреть в апрельское небо было приятно. И пахло хорошо — близким лесом, землей, вчерашним дождем А несчастный Муркин в котловане ничего этого не видит и не увидит уже никогда.
Степан вполуха слушал, что говорит ему без меры взволнованная, бледная, чуть не падающая в обморок Саша Волошина, и поглядывал на молодого мужика, который стоял в котловане, засунув руки в плотные джинсовые карманы, и смотрел в небо. Черный сказал, что это и есть капитан Никоненко из местного райотдела.
Когда Степан подъехал, он разговаривал с одним из рабочих — Степан не мог вспомнить, как его зовут, — и подойти не торопился.
Саша лепетала что-то о том, как ей позвонил Чернов и как она сразу кинулась в Сафоново, хотя с утра должна была быть в конторе, на Большой Дмитровке, и Степан так до сих пор и не понял, зачем Чернов ей звонил и зачем она приехала, бросив контору. Степан слушал плохо, думал о другом и только один раз поймал напряженный взгляд Чернова, но что именно заместитель хотел ему сообщить телепатическим способом, так и не понял. Все это время он внимательно обдумывал, должен ли подойти к капитану или лучше ждать, когда капитан подойдет сам.
Поизучав еще немного небо, капитан нехотя оторвал от него взор и устремил его на ближайшую березовую рощу. На толпу, окружившую Степана, и на самого Степана он никакого внимания не обратил.
«Ну и черт с тобой, — решил Степан, внезапно разозлившись. — Я все отлично понимаю, тертый калач, не вчера родился. Преимущество на твоей стороне Я кто? Я в данный момент никто. Я — перепуганный начальник, под носом у которого случилось ЧП и который еще не знает масштабов бедствия. Ты вполне можешь меня не замечать и даже игнорировать, потому что знаешь — никуда я от тебя не денусь. Прибегу по первому слову. Вызовешь в отделение — побегу в отделение. Скажешь, чтобы заплатил, — заплачу. Не важно за что. За что угодно. Ты в данный момент решаешь мою судьбу. Ты определяешь, разрешить мне работать дальше или запретить. Ты можешь устроить мне бездну неприятностей, драгоценный капитан Никоненко. А я могу только жалобно смотреть тебе в глаза и умолять, чтобы ты этого не делал».
— Так, все, — сказал Степан раздраженно и отстранил рукой Сашу, которая сразу же испуганно замолчала, — хватит. Митинг окончен. Все расходятся по своим местам. Петрович, забирай ребят и жди указаний. Никто ничего не предпринимает. Я понимаю, что болтать все равно все будут, но делайте это так, чтобы я не слышал. Эдик, Руднев не звонил?
Белов покачал головой.
— А должен был?
— Если позвонит, я сам с ним поговорю. Черт, еще полоумных принесло на нашу голову!..
Полоумными они называли местных борцов против святотатственного торгового центра.
Все как по команде повернули головы и в мрачном молчании некоторое время созерцали жидкую толпу с плакатиками, которая переминалась за заградительной сеткой.
— Хорошо хоть главного нет, — сказал Чернов, почесав за ухом, — если бы он ментов увидал, он бы тут такое шоу устроил!
— Устрою я ему в следующий раз шоу! — пробормотал Степан. — Пошли, мужики.
Заместители переглянулись и двинулись за Степаном, который решительно зашагал в сторону капитана Никоненко. Саша Волошина дернула Чернова за руку, принуждая остановиться.
— Вадик, как ты думаешь, это убийство?
Чернов сверху посмотрел на нее.
— Я не знаю, — сказал он осторожно.
Почему-то его беспокоил ее страх. Страх был таким огромным и реальным, что Чернову казалось, его можно потрогать, Она вся была окружена этим страхом, как модель человека — биополем на медицинских картинках.
— Я думаю, что пока никто не знает, Саш. Поди пойми, сам он свалился или его столкнули…
— А… могли? — спросила она придушенным голосом, и окружающее ее облако страха налилось черным цветом и запульсировало. — Ты думаешь, что его могли… столкнуть?
— А черт его знает, — сказал Чернов, раздражаясь. — Откуда мне знать? Да тебе-то что, Саш? Что ты так уж… переполошилась?
В какую-то крохотную секунду у нее изменилось лицо.
Она вдруг побледнела, как будто он сообщил ей нечто ужасное, и даже шагнула назад. Чернову показалось, что она едва контролирует себя, изо всех сил сдерживается, чтобы не побежать.
Дьявол, что происходит-то?!
— Саш, ты чего? — спросил он и протянул руку, чтобы при попытке к бегству она не упала. — Да хрен с ним, с трупом этим, я даже жалею, что позвонил, ей-богу!
— Нет, нет, — ненатурально сказала она и еще отступила на шаг, — наоборот, спасибо большое, что ты позвонил, я бы на Дмитровке от страха и неизвестности совсем пропала. А тут я все-таки с вами… Иди, Вадик, а то Степан уже оглядываться начал. Ты мне потом расскажешь, что этот капитан думает?
— Расскажу, — пообещал Чернов без энтузиазма, — не волнуйся, Саш, все будет в порядке. Ты лучше распорядилась бы насчет чаю или там кофе, что ли… Я так понимаю, они у нас целый день проваландаются…
— Да-да, — заторопилась она. — Конечно, Вадик. Я сейчас.
Чернов проводил ее глазами.
Странно. Непонятно.
Он двинулся вслед за Степаном, успевшим отойти довольно далеко, и оглянулся еще раз.
Саша торопливо удалялась в сторону административных вагончиков, перескакивала через лужи и то и дело заправляла за уши платиновые пряди волос. У нее были длинные-предлинные ноги, облаченные в стильный джинсовый комбинезон, прямые плечи под курткой «Беннетон», изящные уши с тремя серьгами в каждом и нежная розовая кожа не только на мордашке, но и на ухоженных тонких руках.
Вокруг нее по-прежнему пульсировал страх.
Чернов покрутил головой, чтобы собраться и отвлечься от мыслей о Саше, но это было трудно.
Она ему нравилась. Впрочем, она всем нравилась.
Степан добыл ее на каком-то собеседовании в престижном кадровом агентстве года три назад. Тогда они все, и Чернов в том числе, были совершенно уверены, что шеф наконец-то выбрал себе любовницу и даже возвел ее в некий почти что официальный статус. Чернову она сразу понравилась, но правила игры нарушать он не собирался, тем более ему было хорошо известно о том, какие чудовищные проблемы тащит на себе Степан и как плохи его дела в отношении противоположного пола.