У Марка напряглись скулы, взгляд переместился на спинку кровати. Он по-прежнему не смотрел на нее.
— Мне очень неловко, Марк, но могу я тебя попросить упаковать мои вещи и прислать сюда? Тебя это не очень затруднит?
— Я вернусь домой и сегодня же все привезу, — тихо ответил он.
— Но от больницы до фермы так далеко…
У него на скулах заходили желваки, и он произнес сквозь зубы:
— Я привык к дальним путешествиям.
Софи стало страшно при мысли о том, что Марк поедет обратно в темноте. Горло жгло от подступивших слез, но она сдержалась и не расплакалась. Если она заплачет, он ни за что не поверит, что она хочет вернуться в Англию.
— Ты считаешь, что мы сможем так же просто расстаться, как расстались в Лондоне после свадьбы? — спросил Марк.
Его голос звучал холодно и отрывисто.
Она молча кивнула.
Марк наклонился и с горечью произнес:
— Я не верю тебе. Вот так просто распрощаемся, словно между нами не произошло ничего важного?
Важного?
Марк легонько сжал ее плечо.
— Скажи, что это не так. — Он говорил громко и почти сердито.
— Софи, как вы себя чувствуете?
Софи вздрогнула, услышав строгий женский голос. Сквозь пелену слез она увидела медсестру, стоящую около Марка.
— Спасибо, у меня все нормально.
Но дрожащий голос ее выдал. Софи вытащила из-под подушки смятую бумажную салфетку и приложила к глазам.
Медсестра бросила на Марка недобрый взгляд.
— Она расстроилась. Я вынуждена попросить вас уйти.
— Не он меня расстроил.
— Все равно. Сэр, прошу вас выйти. Я должна осмотреть Софи. Это займет одну минуту.
Стоя в коридоре, Марк не знал, как ему быть. Уйти? Большинство холостяков в его положении почувствовали бы облегчение. Он свободен и снова может распоряжаться своей жизнью, как ему заблагорассудится. Софи Фелшем не собирается жить в «Кулаба Уотерс». У него больше нет обязательств ни перед кем, и он может жениться на любой понравившейся ему девушке. Ему бы быть довольным — ведь все закончилось без последствий. Да в Австралии найдется сколько угодно женщин, которых устроит его жизненный уклад. Но если все обстоит именно так, почему, черт подери, он не чувствует облегчения?
Засунув руки в карманы, он прошел в дальний конец коридора и уставился в окно на парковку. Ветровые стекла машин позолотили лучи заходящего солнца.
Не нужна ему австралийская девушка. Никто ему не нужен, кроме Софи.
Он хотел Софи. Веселую, красивую, мужественную Софи.
Судьба перевела стрелки назад. Они снова просто мужчина и женщина. Беременности нет. Нет возможного сына и наследника. И нет розовой спальни. И не будет детской… Все, что у них есть, это чувства друг к другу.
Марк отвернулся от окна и уставился на длинный белый коридор.
Почему она хочет поскорее вернуться в Англию? Ему казалось, что ей начинает нравиться «Кулаба Уотерс» и она полна решимости приспособиться к жизни в аутбэке. И еще. Он не раз замечал на себе взгляд Софи, и по ее глазам видел, что он ей не безразличен. А их любовь… Она отдавалась ему с желанием и страстностью, которые не оставляли места фальши.
Черт! Все указывало на то, что они могут быть счастливы вместе.
Ты обманываешь себя, приятель. Если бы Софи хотела остаться, она бы, не колеблясь, это сказала.
Он сжал кулаки. Ему хотелось что-нибудь разбить. Если Софи действительно хочет уехать в Англию, он не имеет права насильно удерживать ее. Он сам заявил ей, что она вольна уехать, если у них ничего не получится. Что ж, у них ничего не получилось. Конец истории. Она — дочь сэра Кеннета и леди Элайзы. Ее родина — Лондон, где живут родители, Эмма и Тим. Но как, черт возьми, он с ней расстанется? Он не сможет. После всего того, что их соединило, это немыслимо. Он должен снова с ней поговорить. Он должен знать наверняка.
Марк быстро пошел по коридору к палате, откуда как раз выходила медсестра.
— Я дала Софи снотворное. — Медсестра подозрительно посмотрела на Марка. — Лучше сейчас ее не беспокоить. Ей необходимо отдохнуть.
— Я просто попрощаюсь.
Но когда он переступил порог, то увидел, что Софи лежит, свернувшись на боку спиной к нему, а когда он наклонился к ней, она не пошевелилась. Глаза ее были закрыты, веки покраснели и распухли. В руке зажат комок мокрых бумажных салфеток. Она словно молилась во сне.
Он позвонил Джилл с автостоянки.
— Марк, какой кошмар. Как же вам с Софи не повезло.
— Такое, оказывается, случается.
— Да, и часто. Но я уверена, что у Софи еще будут дети.
Марк прокашлялся.
— Я… надеюсь.
— Все равно для вас это большой удар. А для Софи тяжелое, страшное испытание.
— Хорошо, что ты была рядом.
— У Софи достаточно вещей? Я собрала ей на скорую руку только самое необходимое.
— Я возвращаюсь обратно, чтобы взять все, что ей нужно. В Маунт-Айзе на ночь я не останусь. Где-нибудь перекушу и буду дома к десяти часам.
— Ты собираешься сегодня вернуться? — поразилась Джилл.
Марк поспешил закончить разговор, так как был не в состоянии сказать Джилл о намерении Софи как можно скорее вернуться в Лондон. Он сам до сих пор этому не верил.
Вернувшись домой, Марк сразу отправился в комнату Софи. Сказать, что ему было трудно это делать, значит не сказать ничего. Он чудовищно устал, но спать не мог. Марк вытащил из-под кровати ее чемодан. Обувь и джинсы положил вниз, затем открыл ящик комода — там лежало белье. У него дрожали руки, когда он складывал шелковые трусики, кружевные лифчики и тонкую ночную рубашку. Каждая вещь была связана с воспоминаниями, от которых сердце разрывалось на части.
На столике в углу комнаты он нашел вырванные странички из блокнота с рисунками его спальни и записями о мебели, цвете стен, обивке и коврах. Здесь же был набросок детской: старомодная деревянная кроватка, лоскутное одеяльце, коврик на полу, кресло-качалка, шкаф, полки для мягких игрушек. Марк смотрел на этот незамысловатый рисунок и боролся с желанием упасть на пол и зарыдать. Он теряет ее. Теряет Софи.
Со стоном он бросил страницы с рисунками поверх сложенной одежды и выбежал из ее комнаты.
Но и в собственной спальне утешения он не нашел, потому что здесь его тоже подстерегали воспоминания о счастливом времени, проведенном с Софи. Он распахнул дверь в бельевую, взял одеяло и подушку — сегодня он поспит, если удастся, на диване.
Он уже стянул сапоги, когда раздался звонок. Марк вскочил и, спотыкаясь, кинулся к телефону.