Джонно едва сдержал саркастическую остроту относительно ее вчерашнего предложения «плевать в потолок», решив, что не стоит язвить.
— А клеймить их обязательно? — опасливо спросила Камиль.
— Это единственный способ обозначить свое законное право на собственность.
— Понятно... но вы ведь говорили, что их нельзя нервировать. А выжигание клейма — это же так жестоко, — вздохнула она. — Бедный Алонцо!
— Алонцо?
Девушка застенчиво покраснела.
— Неважно. Так — мысли вслух. — Ломтик хлеба выскочил из тостера. Камиль положила его на тарелку. — Надо думать, от такой не знающей настоящей жизни горожанки, как я, вы как раз и ожидали ахов и охов по поводу клеймения бычков.
— Вам не обязательно смотреть на это. — Он был бы просто счастлив, если бы она не присутствовала при этом. — Послушайте, мне кажется, ничего у нас из этого не выйдет. Я имею в виду ваше пребывание здесь. Было бы гораздо лучше, если бы вы все-таки уехали вчера. Может быть, отправитесь домой сегодня?
— Нет, — воскликнула девушка. — Не поймите меня неправильно. Насчет необходимости клеймить их. Я не хотела критиковать. Поверьте, я хочу все попробовать на практике. Мне не нужна рафинированная версия настоящей фермерской жизни. Мне необходимо все потрогать руками.
— Одно могу обещать вам точно: руками вы здесь ничего трогать не будете, — пробурчал Джонно.
— Почему же?
На несколько невыносимо долгих секунд их взгляды пересеклись над обеденным столом. Его слова вдруг приняли совсем другое значение. «Одно могу обещать вам точно: руками вы здесь ничего трогать не будете».
Это, скорее всего, так сказываются на нем последствия безумной бессонной ночи. Он ощутил шок от вернувшихся неприятных мыслей и увидел, что в ее глазах отразилось то же самое. Словно они только что бросились друг другу в объятья и принялись ласкать друг друга.
Проклятье!
Вскочив на ноги, Джонно бросился к раковине и принялся отчаянно мыть чашку под краном.
— Я не могу позволить, чтобы такой неопытный человек, как вы, приближался к скоту, — поспешно объяснил он. — Работа на ферме непроста и тяжела. А временами даже опасна. Я не имею право рисковать вами и вашим здоровьем.
— Но это же мой скот, — парировала Камиль. — И в интересах делах мне необходимо непременно познакомиться с ними. Они должны знать меня.
— Да. А в интересах моей безопасности лучше этого не делать. Я не хочу получить иск от редакции журнала «Между нами, девочками» за урон, нанесенный вашему здоровью. Так что придется поберечь вашу нежную шейку. — Джонно направился к двери. — Так что не спешите, позавтракайте тут, — бросил он, даже не взглянув на нее. — Если уж вам так надо, можете прийти на скотный двор. Но постарайтесь не путаться под ногами.
* * *
Несмотря на показную смелость за завтраком, внутри у нее все сжалось от леденящего страха, когда она пошла на скотный двор.
— Стойте тут. И ближе не подходите, — скомандовал Джонно, указав ей на какой-то замысловатый металлический агрегат, очень похожий на современную версию средневекового пыточного приспособления.
— А что это? — удивилась она.
— Это давилка. Мы пользуемся ею, чтобы контролировать скот, когда работаем с ним.
Давилка. Подходящее название. Навевает ассоциации с испанской инквизицией. Что-то вроде дыбы?
Девушка посмотрела налево и увидела ревущее голубое пламя, вырывающееся из газовой горелки. Оно нагревало большое железное клеймо, уже раскалившееся докрасна. У нее внутри все похолодело.
«Не забывай, это все часть реальной жизни. Ты должна увидеть все ее стороны», — подсказывал внутренний голос.
Справа от Камиль Джонно вывел первого бычка по узкому проходу, ограниченному высоким металлическим ограждением с двух сторон.
Несчастные детки. Она бросилась к ним, желая как-то успокоить и пожалеть.
— Не вставайте перед ним. Может лягнуть, — рявкнул молодой человек. — Вы что, не слышали? Я сказал вам оставаться там.
Он оттолкнул ее в сторону и широко раскинул руки. Одной рукой он держался за рычаг, другой — ловко загнал бычка в давилку.
Камиль наблюдала за всем с широко раскрытыми глазами. Джонно надавил на другой рычаг, и в конце открылась дверь. Бедное животное рванулось вперед, чтобы выскочить, но молодой человек снова что-то дернул, и бычок оказался плотно зажат в металлических держателях давилки.
Девушка в ужасе зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть.
— Бедненький. Он так беспомощен.
— Для того и все старания. А теперь давайте-ка, отойдите. Я сделаю нашему малышу инъекцию и вставлю в ухо бирку. — Он взял распылитель в виде пистолета и брызнул какую-то жидкость на круп животного. — Раньше все было гораздо болезненнее для них. А теперь почти незаметный укол — и клещи им не страшны.
Легкими, красивыми движениями тренированного спортсмена он быстро переходил от столика с инструментами к бычку и обратно: взял запечатанный пакет, в котором лежали ампула с вакциной и шприц, и ввел лекарство, потом повернулся к столику и повесил пакет на гвоздь.
Через несколько секунд Джонно уже стоял перед давилкой и вдевал пластиковую бирку, используя отвратительного вида степлер, а бычок недовольно мычал.
— Ему больно? — испугалась девушка.
Он ехидно хмыкнул в ответ.
— А вам было больно, когда вам уши прокалывали и вдевали эти маленькие золотые сережки?
Через мгновенье в его руках оказалось раскаленное железное клеймо. Быстрым четким движением Джонно приложил его к лопатке бычка. Тот обиженно замычал. Запахло паленым.
Камиль снова прижала руку к губам, чтобы удержать рвущееся наружу возмущение. Молодой человек опять нажал на рычаг, держатели разъехались в стороны, и животное вышло из давилки.
— Боже мой, что ему пришлось пережить! Для него это, наверное, такой стресс! — жалостливо воскликнула девушка. Джонно вернул клеймо в пламя горелки. — Неужели никто не может придумать другой способ отмечать свой скот?
С каменным лицом он прошел мимо нее за следующим теленком.
— Знаете, как в народе говорят? Не выносишь жара — держись подальше от кухни.
— Но зачем же быть таким жестоким?! Зачем превращаться в монстра?
Молодой человек застыл на мгновенье, потом повернулся к ней.
— Можете называть меня монстром. Но посмотрите на своего малыша... Алонцо.
Он указал куда-то за нее. Камиль оглянулась и увидела, что бычок мирно склонил голову и жевал сено всего в нескольких метрах от места своих недавних пыток. Он смотрел на людей большими добрыми глазами и невозмутимо хрупал сухой люцерной.
— У них толстая кожа, — продолжил Джонно. — Не думаю, что он нуждается в первой медицинской помощи или консультации ветеринара. Согласны?