А потом раздался удар грома.
Сторм испытала такой шок, что не могла пошевелиться. Ее отец жестоко пошутил над ней. Посмеялся! Всю жизнь он позволял ей верить, что она унаследует «Излучину реки», а теперь Роберт спокойным голосом заявляет, что отец разделил все поровну между ней и Люком.
— Я не верю, — прошептала девушка.
В комнате внезапно стало душно.
— То, что досталось Люку, называется «пожизненное право владения». Это значит, что…
— Я знаю, что это значит! — воскликнула Сторм. — Это значит, что половина ранчо принадлежит Люку, пока он жив!
— А потом переходит к тебе при условии, что ты переживешь его, или к твоим наследникам, — закончил Блумфилд. Ему было очень не по себе.
— Боже милостивый! — выдохнул Люк. — Зачем он это сделал?
Сторм резко повернулась к нему, зеленые глаза сверкали.
— Разве ты не понял? Он не доверял мне. Любой мужчина будет лучше, чем женщина. А такой мужчина, как ты, оказался просто даром небесным.
— Не обвиняй меня во всем, Сторм, — сказал Люк, отпивая глоток воды из стакана.
— Я не обвиняю тебя! — воскликнула Сторм и тут же поняла, что именно это она и делает. — Но у нас проблема, Люк. Как мы разделим поместье? Прибыли?
Блумфилд кашлянул, привлекая их внимание.
— Фактически, Сторм, если Люк продолжает управлять ранчо, а он должен делать это, вся прибыль достается ему.
Это было уже слишком. Сторм вскочила. Щеки ее вспыхнули.
— Что? Это невозможно! Господи, он, должно быть, ненавидел меня!
Люк пристально посмотрел на Сторм.
— Сядь, Сторм, — велел он резко. — Это завещание только на благо ранчо. Но ты не обязана выполнять волю отца. Если тебе так хочется, можешь опротестовать завещание.
Сторм была на грани истерики.
— Господь всемогущий! — упала она в кресло и закрыла лицо руками. — Люди начнут шептаться, что ты был незаконным сыном Майора!
Повисла тишина. Люк пронзил девушку взглядом.
— Я не слышал то, что ты только что сказала, — угрожающе прошептал он.
— Прости, — пробормотала Сторм. — Но ты не сможешь остановить пересуды. И ты не можешь винить меня за такие мысли.
Блумфилд взглянул на девушку, такую красивую даже в самый сложный момент ее жизни.
— Я считаю, что Эйтол совершил ошибку, не объяснив вам свои намерения заранее. Это стало шоком для вас обоих, но вы ведь понимаете зачем он это сделал. Люк правильно сказал. Ты не можешь одна управлять «Излучиной реки». По крайней мере сейчас, Сторм. Тебе нужен чертовски хороший управляющий, который сделает это за тебя.
— Я могу найти такого, — заявил Люк.
Блумфилд покачал головой.
— Эйтол не хотел чужаков, Люк. Он хотел тебя.
— Это будет кошмаром, — выдавил Люк. — А что, если я откажусь от моей доли, Роберт?
— Она перейдет Сторм, разумеется, — проинформировал Блумфилд, понимая, что это будет несчастьем для ранчо.
— Тогда Сторм может все забирать, — поднялся на ноги Люк. — И найти другого управляющего. Я назову ей пару кандидатов.
Сторм сглотнула.
— Что с тобой? — спросила она. — Почему ты решил сделать мне одолжение? Разве ты не в таком же шоке, как и я? Или нет? — В ту же минуту, как эти слова сорвались у нее с языка, Сторм пожалела о них. Но с детской враждой было не так легко расстаться.
Люк не обратил внимания на ее слова.
— Я бы предложил отвезти тебя к вертолету, Роберт, но думаю, Сторм захочет поговорить с тобой. Если вы меня извините, то я получил зарплату за месяц вперед и мне нужно ее отработать.
— Ты не дослушаешь завещание до конца? — крикнула Сторм ему вслед.
— Нет, — тихо ответил Люк.
Он говорил спокойно, но было видно, что он изо всех сил сдерживает гнев. Его смугло-золотистая от загара кожа побледнела, глаза горели.
Люк ушел.
Кабинет погрузился в тишину. Сторм боролась с подступившими рыданиями.
— У него тоже есть гордость, девочка, — нарушил тишину Блумфилд. — Ты напрасно обвиняла его в том, что он все знал заранее. Твой отец был очень скрытным человеком. Я уверен, что, если бы твоя мать была жива, он был бы совсем другим. Но ее смерть слишком сильно потрясла Эйтола. До ее смерти он был молодым человеком, полным жизни. И я знаю, как сильно он любил тебя, Сторм. По-своему любил, не так, как это принято у других. Женщина — особенное существо, которое может изменить мужчину, сделать его лучше. Я благодарю Бога за то, что встретил мою Джиллиан. Я не могу представить свою жизнь без нее. Твоя мать, будь она в живых, сделала бы твоего отца самым счастливым человеком на свете. Но она умерла.
Сторм с грустью посмотрела на друга семьи.
— Дело не в этом, Роберт. Вспомни, как папа относился к Люку. Еще до того, как он потерял родителей, отец души в нем не чаял.
Блумфилд покачал головой.
— Сторм, не забывай одну важную вещь. Люк спас твоему отцу жизнь. Ты в долгу перед ним.
— Как я могу забыть! Я всегда хотела быть такой же сильной и смелой, как Люк. А я была папиной «маленькой принцессой». Я знаю, что было некрасиво с моей стороны заговорить о пересудах, но люди начнут сплетничать, что Люк был папиным незаконным сыном. Ты, я, все знают, что папа обожал его.
— Именно это причиняло тебе такую боль? — тихо спросил Блумфилд.
— Да, — ответила Сторм. — Я обвинила во всем Люка, сделала его козлом отпущения. Хотя его вины в этом не было.
— Да, — подтвердил Блумфилд. — Но позволь мне дочитать завещание, Сторм. Отец сделал тебя очень богатой молодой женщиной. Тебе не нужна эта прибыль от ранчо, которую он отписал Люку.
Сторм задумалась.
— Дело не в деньгах, Роберт. Это вопрос принципа. Даже после смерти отец отдает предпочтение Люку.
Блумфилд понял ее.
— Я хотел бы, чтобы все было по-другому. Я понимаю тебя, Сторм. К сожалению, вынужден признать, что твоему отцу нравилось манипулировать людьми, — мрачно закончил он.
Сторм грустно улыбнулась.
— Я знаю. Мы с Люком говорили об этом. Папа манипулировал нами обоими. И все еще продолжает это делать.
— Идеальным решением проблемы был бы ваш брак, — внезапно заявил Блумфилд.
— О, Роберт! Мы с Люком никогда не испытывали симпатии друг к другу. Не говоря уж о любви.
— Ты уверена? Нам с Джиллиан всегда казалось, что между вами что-то есть. Может, вам просто стоит дать друг другу хоть половину шанса?
Сторм стремительно обернулась.
— Половина не подходит. С Люком только все или ничего. Признаюсь, я всегда восхищалась Люком, даже когда ненавидела его и мучительно ревновала.