Этого не могло быть, потому как… В общем, не могло — и все тут.
А может, я спятила?
Или — постой-ка! — скажем, Марта тайком прошмыгнула у меня под ногами, пока я запирала дверь, отправляясь утром на похороны?
Я завертела головой вправо-влево, напряженно прислушиваясь и ощупывая взглядом улицу.
А затем я увидела, как из пассажирского окна черного седана, притормозившего за моим «иксплорером», выглянула знакомая морда.
От облегчения я чуть не задохнулась. Подумать только, добрый самаритянин нашел мою собаку и доставил ее прямо к хозяйке!
Я нагнулась к окну, чтобы поблагодарить этого замечательного человека и дать тумаков Марте — и едва не плюнула с досады на саму себя.
Как я могла? Как я посмела забыть?!
Руки Джо были полны бумажных пакетов, и потому он с трудом вылез из машины, но я все равно схватила, обняла и расцеловала его, пока Марта прыгала у нас под ногами.
— Ты когда приехал?
— В десять утра. Как и обещал.
— О Господи…
— Неплохой, знаешь ли, денек провел. Футбол вот передавали. Прикорнул пару часиков на пару с Мартой. Потом отправились с ней за продуктами.
— Джо, я…
— Забыла о моем приезде, да?
— Прости. Я такая бестолковая, все напортила…
— Э-э нет, подружка, маловато будет. Поддай-ка искренности.
— Я все могу объяснить!
— Только по-настоящему, — шутливо пригрозил Джо. — И чтоб никаких адвокатских фокусов, договорились?
Я счастливо рассмеялась, обняла его, и мы все отправились по лестнице.
— Обещаю, что заглажу вину, вот увидишь!
— Уж это само собой… — прорычал он, после чего прижался потеснее.
Оказавшись на кухне, Джо выставил пакеты на стол, тут же убрал мороженое в морозилку. Затем сел на табуретку, сложил руки на груди, задрал ногу на ногу и уставился на меня глазами, в которых ясно читалось: «Нуте-с, чего ждем?»
— Мама Юки, она… — начала я. — В общем, мы сегодня ее похоронили. В Кольме.
— О-о… Черт, Линдси… Слушай, я не знал…
— Ты понимаешь, настолько неожиданно… На следующей неделе Юки с мамой собирались в круиз!
Джо распахнул мне свои объятия, я села ему на колени и прижалась к груди. Минут десять без передышки из меня лилось, как Юки была привязана к матери, как переживала, как госпиталь довел Кэйко до смерти, дав ей не те лекарства…
Горло перехватило, когда я начала вспоминать свою собственную мать и рассказала о посещении ее могилы.
— Джо, я очень виновата перед тобой… Так получилось. Если бы только ты был со мной в эти минуты. Я очень по тебе соскучилась…
— «Очень», это насколько? — заинтересованно спросил он, и по игривым искоркам в его глазах я поняла, что попалась.
Разведя руки в стороны, я показала ему общепринятым жестом, мол, «вот насколько!». Джо подтянул меня поближе и подарил пятизвездный поцелуй.
Мы еще немножко так посидели: моя рука в его жесткой шевелюре, он прижимается своей щекой к моей, крепкие руки вокруг талии… О, словами не передать.
Не выпуская из объятий, он заставил меня пройтись до спальни задом наперед, а сам при этом массировал мои ягодицы. Притиснул к себе так, что и не вздохнуть.
Опустил на кровать, прилег рядом и смахнул волосы с моего лица.
— А я по тебе еще больше соскучился, — сообщил он.
— Быть не может. — Я взяла его ладонь и прижала к своей груди, над сердцем. — Чувствуешь?
— Линдси, ты ведь знаешь, что я тебя люблю.
— И я…
Он расстегнул мне юбку, поцеловал, расстегнул пуговицы на блузке, опять поцеловал, снял заколку с моих волос, еще раз поцеловал и медленно-медленно принялся стягивать с меня все подряд, пока я не оказалась в чем мать родила, с красными пятнами на лице и — что греха таить — дрожащей от нетерпения.
Пока я обнимала и тискала подушку, Джо разделся сам и пошвырял мои и свои веши на кресло. Молча. Теперь мы все делали молча.
К той минуте, когда я уже не могла больше терпеть, он откинул одеяло с покрывалом, отнял у меня подушку и сам улегся рядом, прижимаясь своим горячим голым телом.
Я обвила его шею руками, уперлась пальцами ног в его ступни сверху и прильнула губами к его губам, чтобы затем раствориться в запахе и вкусе всего того, из чего сделан мой Джо.
Боже, наконец-то…
Теперь можно забыть обо всем.
Мы стояли на палубе, открытые всем ветрам, пока паром потихоньку пересекал залив, возвращаясь из Сосалито в Сан-Франциско. Джо выглядел крайне задумчивым, и я никак не могла сообразить почему.
В памяти всплыло, как утром, часов в одиннадцать, мы лениво вылезли из кровати. Как стояли на палубе отходящего парома, взявшись за руки, под голубым небом. Поздний завтрак прошел в «Подджио», замечательном ресторанчике у самой воды.
Нас словно перенесло куда-то на итальянское побережье: ужин на берегу голубого Средиземного моря. Что и говорить, здорово…
Последние полгода были для нас обоих чем-то удивительным. Географическую пропасть мы преодолевали посредством телефонных звонков и электронной почты. А порой — не чаще раза в месяц-два — нам выпадал вот такой волшебный уик-энд, как сегодня.
Затем он, как водится, заканчивался, и это казалось жестоким, несправедливым и неправильным.
Через полчаса я вновь буду у себя дома, а Джо — в салоне самолета на Вашингтон.
— Джо, ты, где витаешь? В облаках? Уже?
Он одной рукой обнял меня за плечи, прижал потеснее. Я всеми силами старалась сохранить в памяти мельчайшие подробности этих последних минут: чайки кричат и снуют у борта парома, ветер кидает брызги в лицо, меня держат крепкие руки Джо, щека трется о шерсть его свитера…
— Мне не по себе, честное слово, — сказал он. — Одиннадцать раз за последние двадцать четыре часа. Человеку сорок пять, надо же и сострадание иметь!
Я расхохоталась, запрокинув голову:
— Любовной аэробике все возрасты покорны!
— Тебе смешно, да? Ее, видите ли, это забавляет. А если я надорвусь? Что тогда будешь делать?
Я крепко-крепко обняла его, привстала на цыпочки и поцеловала в шею.
— Блондиночка, ты опять за свое? Имей в виду, я выдохся.
— Нет, Джо, давай-ка серьезно. Все ли в порядке?
— Серьезно, говоришь? Что ж, проблем достаточно. Вся голова забита. Даже не знаю, как и когда к ним приступить.