Я купила кое-какие мелочи в «Бергдорф Гудман» и вышла из магазина в половине четвертого. Пятая авеню была, как всегда, забита автобусами и такси, а по тротуару сплошным потоком шли пешеходы, так что я не сразу увидела свою машину.
Неприятности начались сразу и вдруг.
Из уличной толпы внезапно, точно перископ подводной лодки, высунулась телекамера. Вслед за ней неизвестно откуда возникли два бородатых существа из «Фокс ньюс». На вид сущие неандертальцы.
— Мэгги! — крикнул один из них. — Мэгги Брэдфорд!
Я инстинктивно подалась в сторону, отчаянно стараясь отыскать взглядом машину.
— Мэгги! Послушайте, Мэгги! Это правда, что в Австралии у вас с Уиллом возникли трения? Поэтому вы и вернулись в Штаты?
Я уже слышала жужжание камеры. Несколько прохожих остановились, с любопытством глядя на нас. Черт бы побрал этих телевизионщиков!
«Оставьте меня в покое. Дайте мне жить своей жизнью».
— Нет, — отрезала я.
— По нашим сведениям, он довольно близко сошелся с Сюзанной Пурсель. Знаете что-нибудь об этом?
В груди похолодело.
— Нет.
Мы с Уиллом понимали, что слухи о нем и Сюзанне неизбежны, и готовились к такому развитию событий. Даже если бы репортеры не придумали ничего пикантного, студия постаралась бы помочь им. Слухи — та же реклама.
— Значит, вы еще не видели фотографии?
— Нет. Никаких комментариев. До свидания. Приятно было пообщаться. Жаль, мне нечего вам предложить.
Где же машина? Где машина?
Я вертела головой, понимая, что так просто они меня не отпустят.
— Фотография, Мэгги. — Нахальный лысый коротышка с Пятого канала упорно совал мне в лицо микрофон. — Она во всех газетах. Уилл и Сюзанна Пурсель. Не видели? Хотите увидеть?
Я отодвинула его в сторону, вернее, толкнула на оператора и, увидев наконец свою машину, подбежала к ней, забралась в салон и захлопнула дверцу.
Сердце вошло в привычный ритм, только когда я уже подъезжала к дому и за окнами замелькали изумрудно-зеленые деревья. Ну и наглецы! Мне уже приходилось иметь дело с репортерами, и от этих встреч обычно оставались не самые приятные воспоминания. Особенно запомнились две стычки, в Риме и Лос-Анджелесе. «Что с нами произошло? Неужели такое понятие, как „частная жизнь“, больше не существует? — спрашивала я себя. — Кем они себя возомнили?»
Мне так недоставало Уилла. Дома. Или даже здесь, в машине.
«О, Уилл, не нужна нам слава. Давай просто исчезнем и проведем остаток жизни в безвестности и покое».
Уилл и Сюзанна. Фотография. Неужели… Нет. Не может быть.
К тому времени я полагала, что уже хорошо знаю своего мужа. Я была в этом уверена. А фотография — всего лишь очередная «утка» папарацци. Не первая и, уж конечно, не последняя.
Отбросив сомнения, я вышла из машины и направилась домой. Но сомнения вернулись позже, когда я уже легла в постель, и не давали уснуть до двух или трех часов ночи.
Уилл и Сюзанна.
Нет!
Проклятые папарацци!
Там, где происходили главные события, никаких папарацци не было.
СЦЕНА
Ванная комната в доме Элли. Чудесное солнечное утро. Элли нежится в жестяном корыте, скрытая густыми хлопьями мыльной пены. Время от времени она разводит их и смотрит на живот. Входит Норт. Вид у него озабоченный.
ПЕРЕХОД
Реакция Элли. Она стыдливо смотрит на мужа. Норт опускается на колени рядом с корытом. Он не такой, как большинство мужчин. Он способен понять, о чем думает женщина.
Норт. Почему ты избегаешь меня, Элли? С тех пор как мы узнали про ребенка, ты просто не подпускаешь меня к себе.
Элли. Я теперь некрасивая, вот почему. (Начинает плакать.) И уже никогда не буду прежней. Этот ребенок все испортил. Превратил меня в старуху.
Норт. Девятнадцать лет — это не так много. И ты такая же красивая. Ты моя милая жена. (Разметает холмики пены.) Ты — Элли, и это не изменится никогда.
Элли. Нет! Пожалуйста… О, Норт, не надо, пожалуйста.
Норт. Тише. (Из-под пены появляется ее грудь.) Видишь, какая ты красивая. Ты такая красивая, что я просто не могу на тебя смотреть.
Элли. Я толстая, как поросенок. У меня все болит, и я чувствую себя старухой.
Норт (подбирает мочалку и начинает осторожно тереть спину жены. Его руки под водой, но видно, что они приближаются к ее груди). Только не здесь… и не здесь… и уж никак не здесь.
ПЕРЕХОД
Реакция Элли. Она явно возбуждена его ласками. На лице ее появляется чудесная улыбка. Элли действительно прекрасна.
Норт (продолжая ласкать жену). Моя красавица… моя Элли…
Элли (задыхаясь). Правда? Я еще нравлюсь тебе? Да?
Норт. Да, нравишься. И всегда будешь нравиться. Я же говорил, что ничто не изменится. Даже когда ты состаришься.
КРУПНЫЙ ПЛАН
Норт целует Элли. Поцелуй становится все более и более страстным… Герои исчезают в клубах пара.
ПЕРЕХОД
Камера опускается ниже, к самой воде, к требовательно-нежным пальцам Норта…
— Снято! — Резкий голос Майкла Капуто словно ножом разрезал напряженное безмолвие сцены. — Отличный дубль. Все. Лично я иду погонять шары — иначе мой орел порвет ширинку.
Однако ни Сюзанна, ни Уилл и не думали останавливаться. Техники, быстро смекнув, что к чему, не стали выключать камеру, зная, что всегда могут продать отснятый «горячий» материал любому развлекательному каналу.
Герои, увлекшись, похоже, ничего не замечали. Выйдя из ванны, Сюзанна, нисколько не смущаясь своей наготы, рассмеялась и подергала партнера за ремень. Уилл подхватил звезду на руки и, впившись в ее губы поцелуем, который так и остался за рамками «Примулы», понес женщину в трейлер.
Дверь захлопнулась.
Австралийский оборотень.
— Что дальше? — спросил Уилл.
Основной материал уже был отснят, оставалось только сделать монтаж и озвучить фильм.
Они медленно брели по пыльной равнине. Он совсем не собирался заводить роман, но, как говорится, один шаг — и попал в дерьмо. Сюзанна была одной из самых красивых женщин в мире, а Уилл всегда ценил самое лучшее.
— Что дальше? — усмехнувшись, переспросила она. — Я вернусь в Калифорнию, а ты снова станешь мистером Мэгги Брэдфорд. Тебе ведь это нравится.
Уилл моргнул. Слова больно жалили.
— А что у нас было здесь?