— Уилл! Уилл! — принялся скандировать один из них.
Англичанин. Возможно, настоящий фанат.
— Белокурая Стрела! — откликнулся Уилл насмешливо, но его иронии, похоже, никто не заметил.
— Белокурая Задница, — крикнул кто-то сзади, из глубины переполненного бара.
Уилл остановился на полуслове. Обидчиком оказался какой-то панк в черной кожаной куртке и черных джинсах, возомнивший себя мачо. Уилл бросил недовольный взгляд на немытого придурка.
Еврошваль. Надо ему показать.
Панк пробился к нему через толпу. С ним были два приятеля. Уилл заметил татуировки у них на руках: то ли сокол, то ли орел.
— Ты — вонючая задница, — повторил панк, останавливаясь перед Уиллом.
В его голосе явственно чувствовался немецкий акцент. Толпа предусмотрительно откатилась.
— Пидор, — добавил один из его приятелей. — Британский гомик.
Да, определенно немцы.
Злость, на протяжении двух дней копившаяся и искавшая выхода, с ревом вырвалась из глотки вместе с отборными ругательствами.
Панк сделал шаг вперед и поманил Уилла пальцем.
— Ну, попробуй. Давай, попробуй сделать меня, ты, тухляк.
Уилл так и не понял, откуда в руке панка взялась цепь. Да это и не имело никакого значения. Он бросился на немца.
Белокурая Стрела ударил первым. Ему требовалась драка. И он ее получил.
* * *
Он вышел из «Красного льва» с царапинами и синяками. Ничего серьезного. Ничего смертельного.
Он помнил, что должен прибыть на съемки.
Да пошли они! Этот триллер куда психологичнее.
И вдруг… Они выскочили из темноты, окружавшей заброшенный склад неподалеку от Гудзон-стрит. Их было несколько человек. Целая банда. И они принялись колотить его чем попало. За что, почему — он не знал. «Эй, приятели, может, я сказал что-то не так?» Он ничего не понимал и ничего не чувствовал, кроме острой боли от ударов — в голову, в живот, в пах, по ребрам, — и каждый удар отдавался в мозгу. «Наказание», — подумал Уилл, падая на тротуар.
Справедливое воздаяние за преступления, грехи, за всю жизнь.
Они держали его за руки и за ноги. Не давали пошевелиться. Они били его лицом о бетон. Из носа текла кровь. Потом его подняли за ноги, точно кусок мяса на крюке.
И опять били. Колотили, пинали, колошматили до тех пор, пока в его теле не осталось, как ему казалось, ни одной целой кости. Странно, но физическая боль не доставляла мук.
Если тебе больно, значит, ты жив, верно?
Мир вдруг закружился, устремляясь в водоворот. Все сделалось красным. Тягуче-красным. Уилл почувствовал, что падает, проваливается, устремляется в бездонную черную дыру.
Его оставили подыхать на нью-йоркских улицах.
Не так уж это и страшно.
Он всего лишь шел по стопам отца. Он всегда знал, что кончит примерно так.
«Уилл Шеппард обнаружен мертвым на улице».
Странно, но последней мыслью Уилла было промелькнувшее в сознании воспоминание о собаке, которую он убил много лет назад. А ведь тот пес ему нравился.
Такое могло быть только кошмаром. И ничем другим. Я спала. Я спала?
Манхэттенская полиция явилась ко мне домой около полуночи. Новость преподали вежливо, однако хорошие манеры не могли смягчить боль. Ноги не держали, и мне сразу пришлось сесть. Я думала, что потеряю сознание или меня вырвет. Шок.
В конце концов мне удалось дозвониться до Уинни Лоуренса, который жил неподалеку, и мы вдвоем отправились в больницу Святого Винсента в Нью-Йорке.
К Уиллу меня допустили всего на минуту — он спал, накачанный болеутоляющими. Лица почти не было видно из-под бинтов. Он выглядел ужасно.
Я была словно во сне, словно все происходило не со мной. Это не может происходить наяву. Что случилось с человеком, за которого я вышла замуж, которого я любила? Этот жестоко избитый человек не может быть Уиллом!
К нам подошел детектив Николо, тот самый полицейский, который и принес известие в Бедфорд. Мне не хотелось ни видеть кого-либо, ни разговаривать с кем-либо.
— Избили его прилично, но на самом деле не все так плохо, — сказал Николо. — Врачи говорят, что из больницы он выйдет не раньше, чем через пару недель. Мне очень жаль, миссис Брэдфорд. Мы не знаем, как это произошло. Не знаем, кто это сделал. Свидетелей обнаружить не удалось.
— Сегодня у него должны были начаться съемки, — заметил Уинни Лоуренс.
— Повезло. — Детектив невесело усмехнулся. — Если это роль в пятом «Рокки», то ему даже не придется гримироваться.
— Боже! — прошептал Уинни и пошел к телефону-автомату.
Детектив Николо повернулся ко мне. Выглядел он точь-в-точь как Аль Пачино, только нос более крючковатый. Седые, почти белые волосы аккуратно прилизаны.
— У вас есть какое-нибудь объяснение того, почему на него могли напасть, миссис Брэдфорд? Вы знаете, с кем он мог быть вчера вечером?
Я покачала головой:
— Извините, детектив, но я ничего не знаю. Боюсь, что не смогу даже отвечать на ваши вопросы. Мне очень жаль.
Я с трудом сдерживала слезы.
Николо развел руками и сочувственно кивнул.
— Значит, вечером его дома не было?
— Мы ждали Уилла, но он так и не появился.
Что скрывает детектив? Почему я сама защищаю Уилла? Потому что он мой муж и я люблю его.
— Найти тех, кто его избил, будет очень трудно. — Николо убрал черный блокнот, который достал немного раньше. — Если мистер Шеппард не в состоянии помочь нам, дав их описание, боюсь, на многое рассчитывать не стоит. Я еще загляну сюда, как только он придет в себя и сможет говорить. Буду держать связь.
Он пожал мне руку и ушел, добавив на прощание, чтобы я позвонила ему, если появится какая-то информация. Взволнованный и расстроенный Уинни Лоуренс присоединился ко мне в вестибюле.
— Они сказали, что собираются заменить Уилла. Не могут позволить себе ждать, пока он придет в норму. Черт, да что же с ним такое случилось?
Я пожала плечами. Мне было холодно, и внутри все как будто окаменело. Новость оставила меня равнодушной. В голове все отчетливее оформлялась пугающая мысль: я не знаю своего мужа.
— Он жутко огорчится из-за фильма, — сказал Уинни.
— Не знаю. — На меня вдруг накатила волна печали и усталости. — Возможно, для него это станет облегчением.
В Бедфорд я вернулась вместе с Лоуренсом. С детьми оставалась наша горничная, миссис Лей. К счастью, когда я вошла, все еще спали.