Уперев взгляд в Натана Бейлфорда, он сразу объявил:
— Что за спешка? Если вы надеетесь опротестовать приговор из-за какой-то технической ошибки…
— Это вряд ли можно квалифицировать как техническую ошибку, — оборвал прокурора Сассман. — Расскажите ему вашу историю, мисс Брин. Дэн, присядьте, пожалуйста. Думаю, стул вам сейчас понадобится.
Норма медленно поднялась и посмотрела сначала на меня, потом на Нижински, который перестал расхаживать и настороженно наблюдал за ней, значительно утратив недавнюю самоуверенность.
Голос Нормы прозвучал на удивление твердо, как у человека, сознающего, что пришел его час.
— Во время суда, если помнишь, Мэгги, по требованию прокурора показания давал Питер О'Мэлли. От него мы узнали о неких «закрытых вечеринках» в Озерном клубе, куда — в клуб, а не на вечеринки, — полагаю, иногда приглашали и тебя.
Я кивнула, хотя все еще не понимала, к чему она клонит.
— Да, такое случалось. Можно сказать, что на одном из обедов я и познакомилась с Уиллом. Стать членом клуба я бы не смогла, даже если бы захотела, потому что женщины туда не допускались.
— Извините, — нетерпеливо вмешался Нижински, — но какое это имеет отношение к суду над миссис Брэдфорд? Она застрелила своего мужа. Так решило жюри присяжных. Дело закрыто, мисс Брин.
— Не беспокойтесь, то, что я расскажу дальше, имеет к суду самое непосредственное отношение. Новые свидетельства — кто посещал эти сборища жеребцов, кто был «гостями» — дают основание предположить, что очень многие люди могли иметь веский мотив против Уилла Шеппарда. Мы можем доказать, что Уилл Шеппард вел себя неосторожно и не стеснялся рассказывать о своих забавах в этом клубе. По всей вероятности, имело место сокрытие улик и мотивов, и выгораживание определенных влиятельных лиц, которые могли убить Шеппарда.
— Вам следовало предъявить эти доказательства во время суда. Теперь уже поздно, — с прежней самоуверенностью возразил прокурор. — Вердикт вынесен.
Я видела, как все напряжены. У меня пересохло в горле. И только Норма оставалась спокойной. Теперь она сама предстала в роли обвинителя и явно не намеревалась никого щадить.
— На мой взгляд — добавлю также, что его разделяет и генеральный прокурор штата Нью-Йорк, — Мэгги Брэдфорд могла стать жертвой тщательно разработанного и хитроумно исполненного заговора. Заговора, организованного, возможно, самим начальником бедфордской полиции.
— Протестую! — закричал Дэн Нижински.
— Пусть закончит, — сказал судья Сассман.
Происходящее, похоже, доставляло ему не меньшее удовольствие, чем самой Норме.
— Влиятельные люди, крупные промышленники, банкиры, владельцы средств массовой информации были защищены от полицейского расследования. Возможно, от преследования по уголовным обвинениям.
Норма бросила взгляд на окружного прокурора.
— Вы что-то плохо выглядите, мистер Нижински. Держитесь, дальше будет еще хуже. Намного хуже.
Она играла первую роль. Она стала звездой. Никакая аудитория не слушала бы ее с таким же напряженным вниманием.
— Но в одном вы правы, мистер Нижински. Все это следовало бы представить вниманию суда. И все это было бы представлено, если бы не одно важное обстоятельство: адвокат Мэгги Брэдфорд, человек, защищавший ее в суде, тот, кто прекрасно знал то, о чем я сейчас говорю, тот, кто должен был действовать в интересах миссис Брэдфорд, был заинтересован в сокрытии определенных фактов. Потому что этот человек сам член того тайного клуба.
Норма выдержала эффектную паузу.
— Этот человек — Натан Бейлфорд!
Мне хватило одного взгляда на искаженное, пепельно-бледное лицо Натана, чтобы понять — Норма права. Других доказательств вины не требовалось. Мой адвокат, мой друг, вскочил на ноги. Гнев душил его, слова путались, но за словами я видела ложь, в глазах — униженность и признание предательства.
— Судья Сассман! Это самая наглая, самая непристойная ложь, которую я когда-либо слышал! Бред! Фантазии наркоманки! Не могу поверить, что вы все это слушаете!
— Нет, не ложь! — Норма повернулась к нему. — У меня есть свидетели. Садовник Озерного клуба и два швейцара. У меня есть также письменное признание одного из тех, кто участвовал в ночных увеселениях. Одного из ваших приятелей.
Она наставила на него указательный палец, и Натан отшатнулся, как будто из пальца могла вылететь пуля.
— Пусть Бог, нет, пусть Мэгги Брэдфорд и ее бедные дети простят вас. Я же — ни черта! Вы опозорили себя и свою и так уже бесчестную профессию. Вы едва не помогли обвинить в убийстве невинную женщину. Боже, Натан. Надеюсь, вас засадят лет на сто. Вы сделаете это, судья Сассман?
Я сидела совершенно неподвижно, вцепившись в подлокотники кресла. Щеки горели, волны головокружения то накатывали, то уходили.
«Держись, — повторяла я про себя. — Успокойся. Все происходит наяву. Это не сон. Ты не в камере. Ты здесь. Это реально».
Я не успела опомниться, как оказалась в объятиях Барри и Нормы. Меня жутко трясло. Мы все плакали. Норма, похоже, прочитала мои мысли.
— Это не сон, Мэгги. Мы бы рассказали тебе еще раньше, но допоздна засиделись у генерального прокурора штата.
Мы обнялись. Никогда в жизни я не испытывала такого облегчения, как в то утро. Я была вялой, апатичной, но все же понимала, что случилось.
— Очевидно, мне придется объявить, что в судебном разбирательстве допущены нарушения закона, — сказал, обращаясь к Нижински, Сассман, — но вы можете повторить попытку. Факт остается фактом: Уилл Шеппард убит, а миссис Брэдфорд призналась, что стреляла в него. Мы обязаны предоставить ей время, чтобы нанять нового адвоката и подготовиться к процессу. Возможно, она даже пожелает изменить линию защиты. Итак, что собираетесь делать?
Несколько секунд прокурор молчал, как будто лишился дара речи, потом все же пробормотал:
— Да, надо признать… это шок. Пока еще не знаю, какое решение я приму. Мне тоже необходимо время, ваша честь… чтобы перегруппироваться.
— Когда будете готовы, позвоните мне, — сказал Сассман.
— Я не юрист, — заговорил Барри, — поэтому не знаю всех процедур, но вам не кажется, что миссис Брэдфорд может вернуться домой?
Судья повернулся и посмотрел на меня.
— Освобождена под залог, — объявил он.
Как говорит Берра Йоги, и снова дежа-вю. Но так уж заведено. Такова наша система правосудия во всей ее славе.
Прошли месяцы. Вот-вот должен был начаться второй суд, и я надеялась, что он, может быть, окажется не таким тяжелым и нервным, как первый. Государство по-прежнему считало меня виновной в убийстве и настаивало на повторном процессе, и мнение государства разделяли многие люди.