Запертая мной дверь задрожала под обрушившимися на нее ударами. И в этот миг я как будто увидел себя со стороны. Какое жалкое и отвратительное зрелище — в разорванном платье, покрытый кровью, с безумными глазами…
— Анна, — прошептал я. — Это она стоит за всем. Я должен выяснить, почему она позволила им истребить мою семью. Люди Стефена… — Я криво усмехнулся. — Они не рыцари, Эмили. Разбойники… падальщики… Я видел их в Святой земле. Хуже их не было никого. Их боялись даже турки. Они охотятся за добычей, за священными реликвиями. Именно из-за этого убили тех двух рыцарей. Но моя семья… У нас ничего нет!
Шум снаружи становился все громче. Дверь уже трещала. Эмили схватила меня за руку.
— Сейчас это не важно. Анны нет в замке. Она отправилась в Ла-Тане встречать Стефена. Идем со мной.
Я покачал головой.
— Слишком поздно. Выхода нет. Мне остается лишь умереть.
Она подалась вперед. Ее лицо было в нескольких дюймах от моего. Я чувствовал ее дыхание.
— Что бы ты ни натворил, Хью, если Анна действительно стоит за этим, я сделаю все, чтобы справедливость наконец восторжествовала. Но сейчас ты должен пойти со мной. Мертвому я помочь не смогу.
Она повела меня за собой. Пробежав по узкому коридорчику, мы оказались в крохотной комнатушке. Эмили заперла дверь.
Я видел, что ей страшно, но ее доброта и решимость помочь мне затмевали страх.
Выдвинув ящик комода, она порылась в сложенных вещах и обнаружила коричневую монашескую рясу.
— Вот… Я припасла ее специально для тебя. Думала, с ее помощью ты сумеешь проникнуть в замок. Надевай.
Я переводил взгляд с рясы на Эмили, растерянный и удивленный тем, что она сделала это для меня.
— А теперь уходи. Они здесь все обыщут. Пришли мне весточку. Через Норберта. У тебя есть здесь друзья. Можешь мне поверить.
В следующее мгновение шут превратился в монаха с надвинутым на глаза капюшоном.
— Твое новое обличье, — попыталась улыбнуться Эмили.
Я глубоко вздохнул.
— Боюсь, этот трюк будет самым сложным из всех.
— Тогда позволь мне кое-что добавить.
Она вдруг обняла меня за шею и крепко поцеловала в губы.
Сердце мое остановилось. Нежность и решительность, смелость и доверчивость — вся ее натура проявилась в этом, таком неожиданном жесте. Я совершенно растерялся. Я не знал, что делать. Голова пошла кругом.
Эмили посмотрела мне в глаза.
— Знаю, боль твоя глубока. Знаю, все в тебе взывает к мести за жену и сына. Но в тебе есть нечто особенное. Я поняла это при первой же нашей встрече, когда посмотрела в твои глаза. И с тех пор они ни разу не солгали мне. Мы найдем способ восстановить справедливость. А теперь… иди.
Над ее кроватью было маленькое окошечко, выбравшись через которое я оказался бы во дворе. Дальше лежал сад…
Я подтянулся, выглянул и увидел вдали темные силуэты крыш. Я повернулся к Эмили.
— Чем я заслужил вашу дружбу, госпожа?
— Тем, что сейчас уйдешь. Немедленно.
— Надеюсь, я еще увижу вас.
В дверь постучали. Громко. Требовательно. Я помахал рукой и спрыгнул.
— Увидишь, Хью де Люк, — донесся сверху ее голос. — Если надеешься, то увидишь.
Поле купалось в мягком свете послеполуденного солнца. Анна стояла у палатки, по обе стороны от нее выстроилось войско герцога. Зеленые с золотым штандарты хлопали на ветру.
Анна поежилась. Не от холода — от страха. Несколько последних недель она думала только об этом: о скором возвращении супруга. Никто не знал, но иногда герцогиня даже молилась о том, чтобы муж сгинул в походе.
Они поженились, когда ей едва исполнилось шестнадцать, так что Анна провела в замужестве почти половину жизни. Их супружество было браком по расчету, скрепившим союз между отцом Стефена и ее отцом, герцогом Нормандским. Но если двум герцогствам он обеспечил добрососедские отношения, то самой Анне не принес ничего, кроме одиночества.
После того как жена родила ему сына, Стефен совершенно потерял к ней всякий интерес и приходил только тогда, когда ему надоедали городские шлюхи. Если же она пыталась сопротивляться, он легко получал свое, без стеснения пользуясь преимуществом в силе.
При дворе и в семейном кругу Анна играла роль верной и любящей жены, как того требовали обязанности герцогини, но в душе испытывала к мужу только одно чувство: ненависть. Ненависть пленницы. Действительно, даже герцогини и королевы знают, что такое тюрьма, пусть и без решеток на окнах. Она чувствовала себя не по годам старой и совершенно одинокой, и единственным облегчением этой участи был отъезд мужа.
Сейчас, зная, что он уже близко, Анна не только оплакивала свою недолгую свободу, но и сжималась от страха.
Далеко впереди, на вершине холма, появился отряд рыцарей. Они приближались медленно, и закоптившиеся от пыли и дыма шлемы тускло поблескивали на солнце.
— Смотрите, госпожа. — Бертран Морэ, кастелян герцога, протянул руку. — Вон они. Герцог возвращается.
Возвращается… Анна вздохнула и изобразила улыбку. Возвращается с добычей и славой, насытив жадность и утолив тщеславие.
Она кивнула, и трубачи, ждавшие сигнала, поднесли к губам рога, спеша известить всех о долгожданном событии. Один всадник отделился от небольшого отряда и поскакал к ним. Анна стиснула зубы, подавляя приступ отвращения.
— Да здравствует Стефен, — закричал кастелян, — герцог Боре! Господин вернулся!
Солдаты застыли, приветственно вскинув мечи и копья. Герцог, подняв руку, промчался между ними, одарил улыбкой Бертрана и Марселя Гарнье, управляющего поместьем, и, словно вспомнив о чем-то, повернулся к Анне.
Стефен ловко спрыгнул с коня. Отросшие за время похода, растрепанные волосы делали его похожим на гота. Щеки ввалились, кожа обтянула проступившие скулы. Но прищуренные глаза блестели. Как и подобает верному супругу, он подошел к ней. Они не виделись почти два года.
— Добро пожаловать домой. — Анна шагнула ему навстречу. — Слава Господу, вы вернулись целым и невредимым.
— А вы, моя дорогая, сияли, как маяк, указывая мне путь на родину, — с улыбкой ответил Стефен.
Он поцеловал ее в обе щеки, но в их объятиях не было ни тепла, ни ласки.
— Я скучал по тебе, Анна, — добавил герцог, окидывая ее взглядом, какой более подходил бы человеку, обрадованному тем, что его любимая кобыла не охромела и сохранила все зубы.
— Я тоже считала дни до нашей встречи, — холодно ответила она.
Сенешаль и управляющий уже спешили к господину.