— Я буду с тобой, — упрямо покачав головой, заявила Эмили. Чтобы одежда не сковывала движений, она закатала рукава и подвернула подол платья. — Могу подавать стрелы или делать что-то еще.
— Эти люди — убийцы, — попытался объяснить я. — Они убивают без разбора, им все равно, кто попадет под меч, благородный или простолюдин. Это не твоя война.
— Ошибаешься. Она уже стала моей, — твердо, с той же непоколебимой решимостью, которую она выказала в Боре, спасая меня, ответила Эмили.
Поняв, что спорить бесполезно, я оставил ее набивать камнями мешки и побежал к мосту, где проходила наша первая линия обороны и где работали Альфонс и Шарль.
— Сколько их будет? — спросил Шарль.
— Не знаю. Двенадцать… двадцать… может быть, больше. Но никак не меньше десятка.
Сам я устроился на втором этаже дома портного, расположенного у самого въезда в город. Оттуда можно было наблюдать за всеми нашими действиями. При себе я имел старый, но остро отточенный меч.
В животе как будто затягивали узлы. Ожидание хуже любой пытки, но ничего другого нам не оставалось.
Мы с Эмили сидели у стены, ее головка покоилась на моем плече. У меня было такое чувство, словно я знаю ее всю жизнь. И она придавала мне сил.
— Что бы ни случилось, — прошептала Эмили, — я рада, что оказалась здесь, с тобой. Не знаю, как это объяснить, но у меня предчувствие, что тебе назначена особая судьба.
— Когда турок в Антиохии пощадил меня, я подумал, что он сделал это только для того, чтобы посмешить народ.
— И ты стал шутом.
— Да. Благодаря тебе.
— Я ни при чем. — Она отстранилась и посмотрела на меня. — Ты добился всего сам. Сделался любимчиком двора. Но сейчас я думаю, что Бог избрал тебя для какой-то более высокой цели.
Я обнял ее и крепко прижал к себе, ощущая упругую податливость грудей, чувствуя ритм ее сердца. В чреслах моих вспыхнуло желание. Мы посмотрели друг на друга, и что-то подсказало мне, что момент наступил. Место и время совпали. Мы оба оказались там, где хотели быть.
— Не хочу умереть, — прошептала Эмили, — не узнав, каково это — быть с тобой.
— Ты не умрешь. Я не позволю.
Она подалась ко мне, и мы поцеловались. Не так, как раньше, с волнением и предчувствием чего-то неведомого, но глубоко и страстно. Ее дыхание участилось.
Кожа Эмили под платьем была гладкая и немного прохладная. В спину мне как будто воткнулись сотни тонких иголок.
Мы снова посмотрели друг на друга.
— Я люблю тебя. С самой первой встречи. Я сразу это понял.
— Не сразу, — шепнула Эмили. — Но я тоже тебя люблю.
Она опустилась на меня сверху и только чуть слышно охнула, когда я вошел в нее. Я держал Эмили за бедра, ее глаза сияли от удовольствия, а по моей спине катился пот. Она ритмично задвигалась, и все это время мы оставались лицом к лицу, наслаждаясь долгожданной близостью.
— О, Хью, — простонала Эмили, сжимая меня бедрами, — я люблю тебя.
Наконец дрожь прошла по ее телу, и она вскрикнула от восторга. Я сжал ее плечи с такой силой, как будто хотел навсегда удержать Эмили при себе. Она застонала.
— Только не буди меня, потому что мне снится самый чудесный, волшебный сон.
Она застыла, вжавшись лицом в мою грудь, и время остановилось. За окном сияла луна. Я сидел и думал, как мне повезло встретить такую женщину. Я был готов пожертвовать собой, чтобы защитить ее, а она уже не раз доказала, что готова на любой риск ради меня.
Может быть, именно ради этого судьба и сохранила мне жизнь? О большем я не мог и просить.
И тут с улицы донесся тревожный крик, а уже в следующий момент земля задрожала от стука копыт.
Я метнулся к окну. В небо взлетела зажженная стрела — сигнал приготовиться.
Я повернулся к Эмили. Недавнего покоя и уверенности как не бывало — страх сдавил грудь.
— Они здесь!
Черный Крест и его люди смотрели с холма на спящий город. Безлунная ночь позволила подойти скрытно. Они провели в дороге два дня, смерчем пронесшись через десяток затерянных в лесах городков и деревушек, сметая все на своем пути. Черный Крест знал — теперь сердца его подручных преисполнены жаждой крови.
Из леса появился высланный заранее лазутчик.
— Местечко спит, господин. Мы можем атаковать.
— Чем они нас встретят? — поинтересовался Морган. Лазутчик усмехнулся.
— На многое они не способны. Навалили всякого дерьма на дорогу — наверное, рассчитывали, что наши кони увязнут в нем.
Морган кивнул. Так он и думал. Взять городишко — пустяковое дело. Детская забава. Это будет избиение младенцев. Спящих младенцев. В поисках реликвии он проделал долгий путь из самой Антиохии. И вот теперь от конечной цели его отделяет не более четверти часа. Тот червяк больше не уползет с бесценным трофеем.
Морган повернулся к своим приспешникам.
— Кто найдет реликвию, получит замок по возвращении. Убивайте всех, кого нужно, берите все, что хотите, но найдите мне рыжего. Насадите его на меч и подайте мне.
Глаза его людей вспыхнули. Предвкушая забаву, они уже натягивали шлемы и рукавицы, надевали нагрудники, привязывали наплечники. Их оружием были булавы, пики и мечи. Они уже предвкушали, как превратят сонный городишко в кучку развалин, а его площадь в лужу крови.
— Какие будут распоряжения, сир? — спросил один из рыцарей.
— Сровняйте эту кучу дерьма с землей, — ровным голосом приказал Морган. — Чтобы не осталось ни одной лачуги. Убейте всех. Чтобы не осталось ни одной живой души. Кроме трактирщика, никто не должен выжить. Никто, включая и госпожу Эмили.
Тафуры закивали.
Морган поднял руку, подавая сигнал к атаке.
Пол сотрясался у меня под ногами. Гул нарастал, становясь похожим на шум приближающейся лавины.
Я выбежал на улицу. Люди высовывали головы из укрытий, и в глазах у них был ужас.
— Не паниковать! — крикнул я. — Они думают, что разделаются с нами, как с детьми. Вспомните, что вы должны делать. Главное — придерживаться плана.
Успокаивая других, я и сам чувствовал скребущий внутри кулак страха. Я побежал к мосту, где Шарль и Альфонс уже натягивали веревку поперек дороги.
— Помните, что они сделали с вашими друзьями и близкими, когда были здесь в последний раз. Помните свою клятву. Вы обещали отомстить, и сейчас у нас есть шанс поквитаться с ними за все.
Всадники приближались. Казалось, к нам катит грохочущий вал. Сердце стучало так, будто норовило разорвать грудь.