Я выкладываю продукты. Он достает бутылку вина и оглядывается в поисках штопора.
— Я здесь недавно и не все знаю. Возможно, штопор лежит вон в том ящике.
Казалось бы, все нормально. Два человека познакомились, теперь готовят ужин. Тем не менее так странно все складывается. Страх, который я всегда испытывала в его присутствии, испарился. Мы уже много чем занимались вместе — даже стыдно вспоминать. И все-таки я едва знаю этого мужчину.
— О чем задумалась? — Кристиан снимает пиджак и кладет его на диван.
— О том, как мало я тебя знаю.
Его глаза добреют.
— Ты знаешь меня лучше кого бы то ни было.
— Не думаю, что это так. — Мне вспоминается миссис Робинсон, неожиданно и совсем некстати.
— Так, именно так, Анастейша. Я очень и очень замкнутый.
Он протягивает мне бокал белого вина.
— За нас…
— За нас… — эхом отзываюсь я и отпиваю глоток. Он убирает бутылку в холодильник.
— Тебе помочь?
— Нет, все нормально, посиди.
— Я с удовольствием помогу, — искренне заверяет он.
— Тогда нарежь овощи.
— Я не умею готовить, — признается он, разглядывая нож, который я не без опаски вручила ему.
— Тебе это и не нужно.
Я кладу перед ним доску и пару стручков красного сладкого перца. Он озадаченно смотрит на них.
— Ты никогда не нарезал овощи?
— Никогда.
Я усмехаюсь.
— Тебе смешно?
— Оказывается, есть что-то, что я могу делать, а ты нет. Согласись, Кристиан, это забавно. Вот, я покажу тебе, как надо резать.
Я прижимаюсь к нему плечом. Он отодвигается. Моя внутренняя богиня берет это на заметку.
— Вот так. — Я разрезаю стручок пополам и тщательно очищаю его от семян.
— Хм, оказывается, все довольно просто, — удивляется он.
— У тебя не должно возникнуть сложностей, — говорю я с иронией.
Он смотрит на меня долгим взглядом, потом берется за работу, а я продолжаю нарезать кубиками курятину. Он режет перец соломкой, медленно, тщательно. Ох-ох-о, мы так всю ночь провозимся у плиты!
Я ополаскиваю руки и ищу в хозяйстве сковородку вок, оливковое масло и прочие нужные вещи. Попутно я стараюсь прикасаться к Кристиану — то бедром, то рукой, то спиной. Как бы случайно. Легкие, казалось бы, невинные прикосновения. И каждый раз он не реагирует на них и все еще возится с первым перцем.
— Я знаю, что ты делаешь, Анастейша, — мрачно бормочет он.
— Кажется, это называется приготовлением ужина, — отвечаю я с невинным видом.
Хватаю другой нож и встаю возле него — чищу и режу чеснок, лук-шалот и зеленую фасоль. И опять, как бы невзначай, задеваю его.
— Ловко ты орудуешь, — бормочет он, принимаясь за второй стручок.
— Нарезаю? — Невинный взмах ресниц. — У меня многолетняя практика. — Я опять трусь о него, на этот раз попкой.
— Анастейша, если ты проделаешь этот трюк еще раз, я овладею тобой прямо здесь, на полу кухни.
Ого, сработало!
— Сначала ты должен попросить меня об этом.
— Это вызов мне?
— Возможно.
Он кладет нож на доску и медленно поворачивается ко мне. Его глаза горят. Протягивает руку и выключает газ. Масло в воке сразу затихает.
— Пожалуй, мы поедим позже. Положи курятину в холодильник.
Вот уж я никогда не ожидала услышать от Кристиана Грея такие слова, и только он способен придать им такую невероятную сексуальность, что дух захватывает. Я беру миску с нарезанной курятиной, кое-как накрываю тарелкой и убираю. Он уже стоит рядом.
— Так ты будешь просить меня? — шепчу я и храбро гляжу в его потемневшие глаза.
— Нет, Анастейша. — Он качает головой и говорит нежно и страстно. — Не буду.
И вот мы стоим и пожираем друг друга глазами. Воздух между нами постепенно заряжается, начинает потрескивать. Мы молчим и просто глядим. Я кусаю губу, так как во мне яростно бушует желание, зажигает мою кровь, перехватывает дыхание, накапливается внизу живота. Я вижу, как моя реакция отражается в его глазах, его позе.
В один миг он хватает меня за бедра и прижимает к себе, мои руки тянутся к его волосам, а его губы накрывают мои. Он толкает меня к холодильнику, я слышу протестующее дребезжание бутылок и банок, а его язык уже властно ласкает мой. Я испускаю стон прямо в его рот. Рука берет меня за волосы, откидывает назад мою голову, и мы яростно целуемся.
— Чего ты хочешь, Анастейша? — еле слышно спрашивает он.
— Тебя, — шепчу я.
— Где?
— В постели.
Он подхватывает меня на руки и несет в мою спальню, быстро и легко. Там ставит меня возле кровати, протягивает руку и включает лампу. Быстро оглядывает комнату и торопливо задергивает бледно-кремовые шторы.
— Что теперь?
— Занимайся любовью.
— Как?
Господи!
— Ты должна мне сказать, малышка.
Черт побери!..
— Раздень меня. — Я уже задыхаюсь от страсти.
Он улыбается, запускает загнутый крючком указательный палец в вырез на моей блузке и тянет меня к себе.
— Молодец, — бормочет он и, не отрывая своих горящих глаз от моих, принимается медленно расстегивать мою блузку.
Чтобы не упасть, я нерешительно хватаюсь за его руки. Он не возражает. Его руки — безопасная область. Закончив возиться с пуговицами, он стягивает блузку с моих плеч, а я отпускаю его руки, и блузка падает на пол. Он берется за пояс моих джинсов, расстегивает пуговицу, потом тянет вниз молнию.
— Скажи мне, Анастейша, чего ты хочешь. — Его глаза затуманены страстью, из губ вырывается учащенное дыхание.
— Поцелуй меня отсюда досюда, — шепчу я и провожу пальцем от уха до ямки на горле.
Он откидывает с линии огня мои волосы, наклоняется и оставляет сладкие и нежные поцелуи вдоль проведенной мною дорожки, а потом и обратно.
— Джинсы и трусики, — бормочу я.
Он улыбается возле моего горла и встает передо мной на колени. О, я чувствую себя такой властной! Запустив в джинсы большие пальцы, он аккуратно стягивает их, а потом и трусы. Я сбрасываю с ног плоские туфли, перешагиваю через одежду и остаюсь в одном бюстгальтере. Он замирает и глядит на меня с вопросом, но не встает.
— Что теперь, Анастейша?
— Поцелуй меня, — шепчу я.
— Куда?
— Ты знаешь.