Жоффрей де Пейрак молчал. Он думал о другом гонимом гугеноте, о своем друге капитане Жазоне, который, плавая с ним в Средиземном море, научился находить общий язык с латинянами. Как превосходно подошла бы ему та роль, от которой отказывается д'Урвилль. Но Жазон ушел в мир иной, равно как и выдающийся арабский ученый, доктор Абд-эль-Медра, который мог бы стать его помощником. Жизнелюбивый, но прозорливый д'Урвилль складывал с себя полномочия отнюдь не из трусости, и даже не из лени, — просто неограниченная свобода, которой он пользовался здесь, привила ему определенный вкус к вольготной жизни.
Будучи младшим в семье, он не получил никакого профессионального образования, если не считать искусства владеть шпагой и ездить верхом. Он даже читал с трудом, полностью отдавая, впрочем, себе отчет во всех своих пробелах. В Америку он бежал после дуэли со смертельным исходом, спасая свою голову от законов, введенных кардиналом Ришелье. Это было вынужденное решение, так как он не представлял своей жизни без таверн и игорных притонов Парижа. К счастью, он был сыном полуострова Котентен, этого «улиткового рожка Франции», дерзко устремляющего свой моллюсковый взгляд на Англию, этого «почти острова», столь одинокого в дикости своих берегов, рощ и ланд.
Д'Урвилль вырос в старом замке, расположенном на самом краю мыса Ла Аг, и он любил и понимал свою кормилицу — море. Конечно, он мог бы вполне успешно командовать маленьким флотом Голдсборо, каждый год пополнявшимся новыми кораблями, но Жоффрей де Пейрак понимал необходимость освободить его от груза дел, грозивших превысить его компетенцию.
— А вы, господин Ванерек, поскольку вы устали от испанской авантюры, не соблазнят ли вас лавры вице-короля наших широт?
— Может быть… Но только, когда меня поставят на деревянный протез. В этом случае я предпочел бы этот пост торговле репой и кокосовыми орехами не далее острова Черепахи… Но если отбросить шутки в сторону, беда в том, что у меня в сундуках мало добра. А ведь быть богатым просто необходимо, чтобы импонировать местным авантюристам и нечестивым реформатам, которые уже шокированы моей Инее. Вы видели Инее?
— Видел.
— Разве она не восхитительна?
— Восхитительна.
— Как вы понимаете, я пока еще не могу отказаться от этого прелестного создания. Но на будущее ваше предложение мне кажется весьма привлекательным… Возьмите Моргана, этого величайшего пирата и грабителя нашего времени, который теперь является губернатором Ямайки. Уверяю вас, с порядком он не шутит и даже самые знатные дворяне снимают перед ним шляпу… Я чувствую в себе такую же закваску. Вы знаете, я не так глуп, как это может показаться.
— Поэтому я и делаю вам с полным доверием свое предложение.
— Вы оказываете мне большую честь, мой дорогой граф, но лучше повременить, пока я все еще ощущаю себя юношей, который повзрослел, но не истратил избытка сил.
Туман отступал.
Поднявшись на ноги, Жоффрей де Пейрак возвратился на площадку вершины.
— Вы, наверное, ищете и надеетесь обнаружить в какой-нибудь нише Золотую Бороду? — спросил д'Урвилль.
— Может быть!
Что же он действительно искал и надеялся обнаружить в лабиринте воды и деревьев, расстилавшемся внизу? Подъем на эту смотровую площадку был подсказан ему не столько логикой, сколько каким-то чутьем охотничьей собаки.
Человек в лохмотьях, тот самый, которому он дал розовый жемчуг по пути в Кеннебек. Человек, который солгал ему. Был ли он просто сообщником Золотой Бороды?.. А загадочный корабль? Не принадлежал ли он этому же пирату? И почему уже во второй раз пытаются ввести его в заблуждение относительно участи Анжелики?
Были ли случайными эти «ошибки»?.. Он не верил этому. Уж очень редко бывает на море, чтобы известие, передаваемое из уст в уста, оказывалось недостоверным. Ведь это совершенно несовместимо с солидарностью, душой, надеждами моряков.
Кто же прибегнул, и не один раз, к такому непредвиденному обману? Какая новая опасность таилась за ним?..
Последний порыв ветра, как на крыльях, пронесся над бухтой до самой линии горизонта. Как на крыльях, парила теперь над морем молочно-белая синева неба, подобного звонкой перламутровой раковине.
Но на вершине ветер вновь задул с прежней силой, и де Пейраку пришлось преодолеть немалое сопротивление, прежде чем шаг за шагом он добрался до края площадки и лег на камень.
Приставив к глазу подзорную трубу, он начал тщательно, точка за точкой, разглядывать россыпь островов.
Вот в окуляре появились корабль на якоре, затем барка, потом целая флотилия индейских лодок в проливе и, наконец, две рыбачьи лодки на песчаной отмели маленького острова.
Рыбаки готовились коптить треску, уже дымились костры, разведенные под жаровнями и решетками.
Острые выступы гранита больно резали ему грудь, и эта боль постепенно переходила в чувство страдания, подавленности.
Удастся ли ему обнаружить то, ради чего он поднялся в это царство ветра на лысой вершине горы?.. Между тем, на западе, в разливах тумана, начали возникать контуры Синих гор, давших свое имя прилегающей бухте.
Может быть, где-то там находилась в опасности Анжелика…
— Анжелика! Анжелика! Жизнь моя!
Припав к сухому камню, он звал ее в таком порыве, которому было под силу преодолеть любые расстояния. Он вдруг ощутил ее как нечто далекое и безликое, но полное теплоты, неистребимой жизнестойкости, неотразимой, уникальной красоты.
— Анжелика! Анжелика! Жизнь моя! Хлесткий ветер зло свистел ему в уши:
«Он разлучит вас! Вот увидите! Вот увидите!» Это было предсказание Пон-Бриана, человека, заплатившего своей жизнью за то, что он пожелал Анжелику, это были его слова: «Он вас разлучит… Вот увидите!».
Он почувствовал прилив острой тревоги, машинально прижал руку к сердцу, но тут же спохватился:
— Чего я боюсь?.. Завтра, самое позднее послезавтра, она будет здесь. Анжелика — уже совсем не та хрупкая, неопытная, молодая женщина, какой была когда-то. Она не раз доказывала мне, что жизнь не может выбить ее из седла. Ей под силу любые испытания. Вот и совсем недавно ей удалось избежать — одному Богу известно как — этой непонятной засады в Брансуик-Фолсе… Да, она из породы неукротимых, из породы воинов и рыцарей! Можно сказать, что опасность делает ее сильнее, удачливее, прозорливее… И еще прекраснее… Как бы усиливая ее невероятную жизнестойкость… Анжелика! Анжелика!.. Мы пройдем через все, не так ли, родная моя? Пройдем оба… Где бы ты ни была, я знаю, что ты найдешь меня…
Он вздрогнул. Над кущей зарослей одного острова взгляд его обнаружил необычный предмет. Это был оранжевый вымпел на мачте корабля, корпус которого был закрыт деревьями. Застыв, как заметивший добычу охотник, он долго и внимательно разглядывал это место в подзорную трубу, затем встал и в раздумье зашагал к своим спутникам.