— Посмотрим! Будущее покажет их намерения. Сегодня утром Перро послал индейца в разведку. Он должен разузнать, где сейчас ирокезы, куда направляются французы и их союзники алгонкины, абенаки, гуроны, которых они берут с собой в военные походы. Между прочим, мне кажется, что индейцы, замеченные сегодня нами, всего-навсего гуроны, сопровождающие французов. Хотя они и заклятые враги ирокезов, но у них много общих с ними обычаев, например, они одинаково завязывают волосы на макушке… Нам известно, что сейчас ирокезы вышли на военную тропу и, возможно, французы охотятся за ними, и мы могли бы… Такова Америка! Необитаемые пространства вдруг оживают, оказывается, что вокруг тебя люди, самые разные, но всегда враги…
В подлеске замелькали огни факелов, они приближались к лагерю. Это возвращались недовольные канадцы. Спустившись вниз по течению реки, они без труда нашли место стоянки, но, кроме пленного ирокеза, привязанного к дереву, там никого не оказалось.
Напрасно они кричали во весь голос: «Эге-ге! Где вы, люди со Святого Лаврентия? Где вы, братцы?»
Никто им не ответил.
А пленный ирокез, замученный до полусмерти, которого они отвязали, улучив мгновение, изловчился, прыгнул в сторону и исчез в лесной чаще.
Теперь путников окружал безмолвный, таинственный лес, населенный призраками невидимых врагов, вокруг чуть слышно шелестела листва, и где-то вдали раздавался трубный зов оленя.
Жоффрей де Пейрак усилил дозор, часовые всю ночь будут охранять лагерь: они не должны быть застигнуты врасплох. Он предложил Анжелике пойти отдохнуть. Проводив ее до палатки и пользуясь полной темнотой, Жоффрей притянул ее к себе и хотел поцеловать в губы. Но она слишком много пережила сегодня, была слишком взволнована и не ответила на его ласку. В такие минуты она вопреки своей воле сердилась на него за то, что на время пути он отдалил ее от себя и что они не вместе проводят ночи. Однако она мирилась с этим, понимая, что этого требует дисциплина в отряде, где появление нескольких женщин явилось целым событием.
Когда они, пленники-христиане, бежавшие от султана Марокко, шли через пустыню. Колен Патюрель придерживался тех же принципов. «Запомните, — говорил он, — эта женщина ничья. Никаких любовных историй до тех пор, пока мы целыми и невредимыми не доберемся до христианских земель».
Этим же правилом руководствовался и де Пейрак, решительно собрав всех женщин с детьми под один кров; мужчины спали по трое в шалашах.
И сам он, их единственный господин, полновластный хозяин, строго следовал общим правилам, не допуская для себя каких-либо привилегий. Он принял закон древних воинственных племен: ночь перед битвой или каким-нибудь важным событием воин проводит без женщины, чтобы сохранить ясность мысли и силы.
У Анжелики же не было сил. Порой она чувствовала себя такой слабой, и ей ужасно не хватало Жоффрея. Вдали от него она никогда не была спокойна. Она боялась снова потерять его, не успев до конца поверить в чудо их встречи.
Она знала, что сдержанность де Пейрака и его внешняя холодность скрывают пылкую чувственность и она, Анжелика, попрежнему вызывает в нем страстные желания. Но порой ей начинало казаться, что она для него лишь источник наслаждений, что для нее нет места в его духовной жизни, он не доверяет ей своих тайн, радостей и забот. Анжелика успела понять, что судьба вновь связала ее с человеком, которого она теперь почти не знает, но которому должна повиноваться во всем. Она уже не раз наталкивалась на его железную волю. У него были свои незыблемые принципы, свои тайны, и он стал гораздо осторожнее, чем прежде. Невозможно было заранее предугадать его замыслы.
Анжелика плохо спала. Она все время прислушивалась, ожидая, что вот-вот раздадутся выстрелы и канадцы ворвутся в их лагерь. На рассвете, услышав голоса, она выскользнула из палатки.
Индеец-разведчик появился из тумана. Он почтительно приветствовал своего хозяина Никола Перро и графа де Пейрака, которые устремились к нему навстречу.
К ним подошла и Анжелика, и они сообщили ей новость, только что принесенную индейцем. Два дня назад небольшой отряд канадских французов, сопровождаемый их краснокожими союзниками, захватил форт Катарунк.
Еще не совсем рассвело, когда караван снялся с места. Было очень холодно. Чуть розовеющий туман окутывал землю и в двух шагах ничего не было видно. Двигаясь друг за другом, ведя под уздцы лошадей, путешественники пересекли поляну и погрузились в мокрый кустарник. Приказы отдавались шепотом, и закоченевших детей заставляли сдерживать кашель. Роса дождем обрушилась на них. Старались двигаться бесшумно, и со стороны шествие их выглядело очень таинственным. Понемногу туман начал рассеиваться, и, когда светло-желтый диск солнца всплыл над землею, туман сразу исчез, и обновленная сверкающая природа вновь вспыхнула всеми ослепительно яркими красками.
Отряд как раз переходил открытое место, и из уст в уста передали приказ быстрее добраться до опушки дубового леса, который тянулся чуть правее. Здесь было разрешено сбросить на землю поклажу и расположиться на отдых.
Постепенно зной начал забираться и сюда, под лиловую листву огромных кряжистых дубов. Люди все еще разговаривали шепотом.
Четверо солдат-испанцев начали медленно спускаться по склону ущелья. Пока они, грузно ступая и ломая ветки, пробирались вниз, индейцы Мопунтука, словно призраки, бесшумно растаяли в зарослях и первыми оказались у реки, текущей по дну ущелья. Укрывшись за сухостойным кустарником, испанцы укрепили в речной гальке треноги и на них — фитильные аркебузы, орудия типа маленьких кулеврин, только гораздо более мощные, и стреляли они раза в три дальше мушкетов, но зато и менее точно.
Анжелика, видя, что готовятся к бою, не слишком ясно представляла, что же она должна будет делать. Но в этот момент к ней подошел де Пейрак.
— Сударыня, я обращаюсь к вам как к самому меткому стрелку в моем отряде. Ваше искусство нам сейчас очень пригодится…
Он велел Онорине быть умницей и не отходить от Жонасов и тут же приказал двум своим людям охранять детей и присматривать за лошадьми. Затем подвел Анжелику к самому краю утеса, над которым нависли тяжелые, мрачные скалы. Это был прекрасный наблюдательный пункт, откуда на большом расстоянии вниз и вверх по течению просматривалась река. Она была довольно широкая и даже в это время года полноводная и бурная. Реку пересекал каменистый перешеек, по которому без труда можно было перебраться на тот берег. В остальных местах река была глубокая и изобиловала быстринами. С этого перешейка-порога вода постепенно начинала скатываться к озеру, поблескивающему вдали сквозь пурпурную листву.
— Переправа Саку, — задумчиво произнес Никола Перро. На самой середине перешейка возвышался маленький островок, поросший кустарником. Граф показал на него Анжелике, а также обратил ее внимание на темную глубокую щель, зияющую в зарослях, через которую идущие по лесной тропе путники выходят на берег.
— Очень скоро там должны появиться люди, которые начнут переходить реку. Вероятнее всего, это будут ваши вчерашние знакомцы — французы, сопровождаемые индейцами. Вы, конечно, сразу их узнаете. Когда они доберутся до островка — но именно только тогда, не раньше, — вы откроете по ним огонь: нельзя разрешить им пройти вторую половину переправы и выбраться на тот берег.