Катарунка больше не существовало.
От форта остались лишь обуглившиеся бревна и кучи черной золы. У подножия холма, на котором еще недавно возвышался форт, по-прежнему несла свои темно-синие воды река Кеннебек среди берегов, окаймленных красным сумахом, рябиной и дикими вишнями.
Кругом не было никаких признаков жизни.
Пон-Бриан глухо застонал. В отчаянии он бился головой о дерево.
— Ее нет, ее больше нет, — рыдал он. — Как можно пережить такое… Теперь вы видите, что это за демон… Она просто женщина. Прекрасная, слабая женщина. Очаровательная женщина… О Господи, зачем теперь жить на свете?
— Перестаньте, вы бредите, — тряся его за плечи, успокаивал полковник.
Но вдруг он и сам закрыл глаза, не в силах бороться с нахлынувшими на него чувствами. Ему так живо представился всадник в черной маске, в окружении своих орифламм подъезжающий к Катарунку, и рядом с ним его жена, действительно такая очаровательная…
Жалость и острая боль пронзили его сердце. Но он быстро овладел собой. Он знал, что все это дело рук отца д'Оржеваля.
Но ведь им руководил Господь, ради которого он уже пролил свою кровь. Когда месяц назад во главе своего отряда де Ломени уезжал из Квебека, он получил вполне определенное распоряжение от иезуита: «Уберите их любой ценой. Если надо, уничтожьте, и сразу все образуется». Но покоренный обаянием пришельцев, он не выполнил приказа. Небо решило за него. «Миссия выполнена», — подумал он с горечью.
Он еще долго оставался с Пон-Брианом, не в силах увести его от этих мест. Затем отдал отряду приказ снова двинуться на север.
Когда лодки французов скрылись вдали, из леса вышел индеец-панис и тоже спустился на берег. Его длинные черные волосы развевались по ветру. Он медленно шел, низко опустив голову. Дойдя до маленького причала у песчаной отмели, он поднялся на высокий берег, походил вокруг пожарища, потом снова вернулся к реке.
По следам на земле он прочитал удивительную историю. Он поднял голову, втянул в себя воздух и решительным шагом направился на северо-восток, к сердцу гор.
Буря свирепствовала. Ледяной дождь со снегом хлестал по лицам, намокшая одежда тяжело давила на плечи. Люди продвигались под деревьями, с трудом волоча ноги с налипшей на башмаки грязью. Те, что несли две лодки, сослужившие им службу, когда они спускались по рекам, одной большой, бурной, и одной маленькой и тихой, были по крайней мере защищены от дождя. Но зато они едва продирались сквозь низкий кустарник, и двоим мужчинам приходилось топориками расчищать им дорогу.
Анжелика остановилась, подняла голову и сквозь сине-зеленую пелену леса увидела водопады, которые походили на белые колонны, на огромные межевые столбы. Грохочущие водопады — караульные американских лесов. Они то и дело внезапно возникают на вашем пути и возглашают: «Здесь прохода нет!». А эти казались еще более высокими и непреклонными, чем все те, что встречались им раньше.
Вода, ручьем стекая с листвы, вдруг полоснула по поднятому лицу Анжелики. Она вздрогнула.
Она промокла до костей.
Довольно плотная накидка из толстого сукна, под которой Анжелика несла на руках Онорину, была до нитки пропитана влагой и уже не спасала девочку от дождя.
Постепенно подходили остальные путники, и каждый в отчаянии останавливался перед водопадами и поднимал хмурый взгляд к вершине скалы.
Подошел и Жоффрей де Пейрак, таща за узду вороного жеребца. Он подтолкнул своих людей под выступ скалы, чтобы они хоть немного укрылись там от дождя. Кивнув на водопады, он сказал:
— За ними, наверху, Вапассу.
— А если в этом Вапассу никого нет? — прокричал один из мужчин во весь голос, чтобы его услышали в шуме водопадов. — Французы, небось, уже побывали там, а то и ирокезы. Наших убили, а хижину их сожгли.
— Нет, — сказал де Пейрак. — Вапассу надежно упрятан. И чтобы туда попасть, нужно еще знать, как найти его, а этого пока никто не знает.
— Они, поди, давно уже мертвые, ваша четверка наверху, — не унимался Кловис. — О'Коннел сказал, что не видел их два месяца.
— Нет, они не мертвые.
— Почему это вы так уверены?
— Потому что судьба не может быть столь жестока к нам.
Жоффрей де Пейрак взял из рук Анжелики малютку Онорину и, предупредив всех, что дальше нужно идти с крайней осторожностью, сам начал карабкаться по крутому скользкому склону, совсем рядом с пенистым потоком.
Вести и присматривать за двумя лошадьми, которые остались у них, входило в обязанности мужчин. Анжелике, правда, хотелось бы самой позаботиться о Волли, но она была уже не в состоянии сделать это — сил у нее оставалось только на то, чтобы держаться на ногах. Сорванные с деревьев листья, кружась вихрем, хлестали ее по лицу и слепили. Малейший неосторожный шаг мог стоить жизни.
Анжелика огляделась, не нуждается ли кто из ее спутников в помоши. Она увидела, что повар Октав Малапрад поддерживает Эльвиру, почти несет ее. Мэтр Жонас, спокойный, полный сил, хотя его мокрое лицо напоминало морду тритона, который только что вылез из воды, подталкивает идущую впереди него бедную госпожу Жонас, помогает ей как может, а она еле переставляет ноги.
Флоримон и Кантор, взяв на себя заботу о мальчиках, несли их на плечах, и Анжелика видела, как медленно, согнувшись под тяжестью ноши, продвигаются вперед и поднимаются по крутому утесу ее сыновья и мокрые волосы спадают им на глаза.
Страшная картина отчаяния.
Вот уже три дня, как они покинули окрестности сожженного Катарунка. Они взяли с собой лишь единственную пару лошадей. Остальных животных Мопертюи и его сын Пьер-Жозеф увели на юг, в сторону Голдсборо.
Ни для кого из тех, кто решил последовать за графом де Пейраком в глубь страны, не было тайной, что Вапассу, по существу, одно лишь название, а не форт. Перед тем как они отправились в путь, их предупредили, что это самое примитивное жилище, без палисада, своего рода логовище, которое четверо рудокопов, несколько месяцев назад оставленные там графом, не должны были как-то особенно благоустраивать, поскольку они собирались зимовать в Катарунке. Однако де Пейрак надеялся, что они все же успеют до наступления холодов сделать Вапассу пригодным для жилья.
В первый же день пути вниз, по течению Кеннебека, они на двух лодках отправили часть багажа и детей. Малышей вся эта суета забавляла, к тому же на лодках они смогли отдохнуть от пережитых треволнений. Остальные шли вдоль берега.
На следующий день они оставили Кеннебек, течение которого становилось слишком бурным да еще то и дело прерывалось порогами, и, повернув на восток, двинулись по берегу маленькой речушки, голубой и спокойной, — казалось, она несет свои воды через парк с лужайками, ивами и вязами. Они не повстречали на ее берегах ни одной живой души. Для людей, настроенных мистически, это была священная река.