И оставить Лили и Михалеса?
Они его семья.
Но ему не нужна семья.
Любовь приносит одни страдания и потери.
Лили хотела посмотреть лодку. Он мог бы немного побыть с Михалесом. В этом нет ничего плохого.
Он медленно подплыл к ней. Слишком близко. Лили поднялась и отошла назад.
– Прости. – Вытерев ладонью глаза, он присел напротив нее. – Мы могли бы по очереди присматривать за Михалесом.
– В таком случае, сейчас твоя очередь, – ответила она, протягивая ему ребенка. В ее голосе слышалось негодование. – Ты знаешь, что у тебя здесь есть настоящее сокровище? Это великолепная старая шлюпка с обшивкой из хуанской сосны, покрытой смолой каури. Какого черта ты оставил ее здесь гнить?
– Я… Она старая, – ответил он, удивленный ее внезапным воодушевлением. – Мой отец привез ее сюда до моего рождения. Пару лет назад я вышел на ней в море, налетел на скалы и пробил днище.
– Значит, с тех пор она без дела валяется на пляже. – Лили была так возмущена, словно он убил живое существо.
– В ней дыра.
– В тебе тоже дыра, если ты бросил ее здесь. Думаешь, из-за какой-то дурацкой пробоины с ней можно так обращаться?
С этими словами она направилась к лодке. Алекс последовал за ней.
У нее отличная фигура.
Прекрати, сказал он себе.
Неожиданно Михалес закричал и заерзал у него на руках.
– Он хочет еще купаться, – сказала Лили, не оборачиваясь.
Она была права. Внимание малыша было полностью приковано к волнам.
Алекса учил плавать отец. Это было его единственное воспоминание, связанное с отцом. Оно поблекло со временем, но никуда не исчезло. Он помнил, как сильные руки отца поддерживали его под живот, как он после долгих уговоров наконец оттолкнулся и поплыл самостоятельно.
Тогда отец взял его за руки и стал кружить в воде, крича матери: «Он это сделал! Наш сын умеет плавать!»
Теперь пришел его черед?
Медленно вернувшись в море, он опустил Михалеса в воду, поддерживая его под живот.
Михалес был еще слишком мал, чтобы учиться плавать, но вода словно была его родной стихией. Лежа на ладонях отца, он молотил по ней ручками и ножками и совсем ее не боялся.
Наверное, чувствовал, что в руках отца он в полной безопасности.
Это был его сын. Его плоть и кровь.
Его мысли прервал шум мотора. Вскоре из-за скалы показался катер. На борту были два человека то ли с биноклями, то ли с фотоаппаратами.
Черт побери, ему следовало догадаться, что репортеры попытаются сюда проникнуть.
Он взял Михалеса на руки. Похоже, малыш накупался вдоволь. Он прижался к груди отца, и Алекс испытал странное волнующее ощущение, которое не мог определить.
Выйдя на берег, он направился к Лили. Она по-прежнему осматривала шлюпку.
– Лили, нам пора.
– Но почему?
– Видишь тех людей? – Он указал рукой в сторону катера. – Подозреваю, что это репортеры.
– И что с того? – К его разочарованию, ее внимание было целиком сосредоточено на шлюпке. Она присела на корточки, чтобы лучше ее рассмотреть. – Для брошенной два года назад она неплохо сохранилась. Ты только посмотри на качество исполнения. Все, что нужно, – это заменить пару рангоутов, обтесать доски и заново просмолить. Я бы могла ее починить. – С одной стороны шлюпка была наполовину засыпана песком, и она принялась ее откапывать.
– Лили…
– Я хочу убедиться, что она цела. Иногда лодки, занесенные песком, могут пролежать целыми и невредимыми с полвека. Особенно если песок сухой.
– Я не хочу, чтобы эти люди тебя фотографировали.
– Почему?
Хороший вопрос, подумал Алекс. Потому что она без макияжа? Закрытый черный купальник был ей велик, мокрые кудри выбились из-под шарфа. Похоже, ей было все равно.
– Взгляни на заднюю банку, – произнесла она с восхищением. – Это хуанская сосна. Она растет только на Тасмании. Построить лодку из этого материала – моя давняя мечта. Вот только хуанских сосен мало осталось. На то, чтобы выросло большое дерево, уходит несколько столетий. В прошлом веке жители Тасмании затопили долину и теперь ныряют за древесиной. Я была бы очень рада, если бы мне удалось раздобыть немного.
Лили было плевать на его предостережения. В данный момент ее интересовала только шлюпка.
Катер остановился на отмели, и из него выпрыгнули двое мужчин. Приближаясь к берегу, они на ходу делали снимки, словно боялись, что добыча заметит их и убежит.
– Лили…
Ноль внимания. Алекс содрогнулся внутри, но сдался. Эта женщина не нуждалась в его защите. Она увлеченно сантиметр за сантиметром откапывала старую шлюпку.
– Я могу ее починить? – спросила она.
– Эту развалину?
– Никакая она не развалина. Посмотри на эти доски. Готова поспорить, они до сих пор отталкивают воду. Все, что ей нужно, – это забота.
– Забота?
– Да, – ответила Лили. Когда она провела ладонью по доскам, у нее было такое выражение лица, что он испытал…
Ревность?
Это безумие, черт побери. Михалес тоже с изумлением смотрел на Лили.
– Твоя мама тебе изменила, – печально сказал Алекс малышу. – Она влюбилась в лодку.
Репортеры приближались. Ему следовало вызвать сюда пару крепких ребят. Он инстинктивно бросился в сторону, чтобы заслонить собой Лили, но она этого даже не заметила.
– Мэм? – обратился к ней мужчина помоложе.
Лили подняла глаза.
– Никаких «мэм». Я Лили, – произнесла она по-гречески, затем снова сосредоточилась на лодке.
Фотографы выглядели растерянными. Такого они от нее явно не ожидали.
Алекс не стал устраивать пресс-конференцию перед свадьбой. Хотел оградить Лили от возможных нападок островитян, которые относились к ней с неодобрением. Наверное, небольшая конференция с заранее одобренными вопросами все же не повредила бы. От этих двоих он не знал, чего ожидать.
Первый вопрос был вполне безобидным.
– Вы говорите по-гречески?
– Да.
– А королева Миа не говорила.
Лили устало вздохнула.
– У нас разное воспитание. Греческому меня научил мой отец. Родственники со стороны матери были кораблестроителями и научили меня своему ремеслу. Мой босс грек. У меня способности к языкам.
– Вы действительно сестра Миа?
– Да, мы сестры, – ответила она, ощупывая поврежденную древесину в месте пробоины.
– А малыш… Он, правда, ваш?