— Скотт! — Сердце затрепетало у нее в груди.
— Зрение у тебя пока в норме, — сардонически заметил он. — Можно войти?
— Конечно. — Заторопившись, она споткнулась и чуть не упала, в последний момент успев схватиться за притолоку.
— Господи Боже! — Скотт рванулся вперед, протягивая руки, как будто хотел сорвать сетчатую дверь с петель. — Полегче, Алекс! Стой смирно и не теряй равновесия!
— Это ты мне говоришь? — Она подавилась смехом. Ведь Александра Эштон прославилась волшебным равновесием своих отточенных поз!
— Ну–ка, прекрати!
Скотт говорил намеренно резко, боясь, что у нее начнется истерика.
Алекс и самой показалось, что ее смех прозвучал несколько безумно. Дело в том, что она окончательно растерялась. Скотт — у ее двери. Зачем он здесь? Требовать, чтобы она поехала с ним? Рассказывать, как Винни боится за нее?
Господи! Она и сама за себя боится.
Алекс отперла сетчатую дверь, Скотт перешагнул порог и навис над нею:
— Посмотри на себя!
— Можешь не говорить, я знаю, что выгляжу не лучшим образом, — криво усмехнулась Алекс.
Скотт откровенно разглядывал ее. От нее остались одни глаза, обведенные черными тенями. Она казалась почти прозрачной, как самый тонкий фарфор. Ее чудесные волосы были собраны в пучок на макушке и падали на спину пышными локонами. На ней было просторное летнее платье кремового цвета, доходившее до щиколоток, так что гипс был почти не виден. Скотт почувствовал, что теряет самообладание, достигнутое с таким трудом, но снова взял себя в руки привычным усилием воли. Слишком привычным.
— Что скажешь? — осведомилась Алекс.
Скотт коротко хмыкнул.
— Не напрашивайся на комплименты. Выглядишь потрясающе, только очень уж тощая.
Он заставил себя отвести глаза от прелестного личика, от лебединой шеи, от маленькой, идеально очерченной груди с острыми сосками, проступающими под легкой тканью. Лифчика, очевидно, нет, но ей, должно быть, и так трудно одеваться и раздеваться. Скотт попятился, злясь на себя. От Алекс лучше держаться подальше. Она просто бьет током. Но заботливость победила, и он снова придвинулся ближе.
— Дай я тебе помогу. Наверное, тяжко балерине без движения.
— Не то слово! Но я справляюсь.
И она двинулась вперед с гордым и самоуверенным видом, ощущая странную смесь восторга и настороженности.
Ей хотелось, чтобы он прикоснулся к ней. Чтобы поднял ее на руки, стиснул в объятиях. Хотелось вобрать в себя излучаемую им энергию. С ним она становилась сильной. И свободной.
Алекс кое–как добралась до кресла, осторожно опустилась в него, а Скотт подхватил костыли и пристроил поблизости.
— Я как раз собиралась пить кофе. У меня большой кофейник, на двоих хватит. Хочешь?
— Не откажусь, — ответил Скотт. Это даст ему хоть несколько минут, чтобы собраться с мыслями. Чертова Алекс! Опять в душу залезла.
По крайней мере Скотт улыбнулся, подумала Алекс. Хотя белозубая улыбка плохо сочетается с угрюмым выражением глаз. Может быть, тоже оказался в плену у прошлого?
— Ты что–нибудь ела? — строго спросил он.
— Все нормально, — отмахнулась Алекс. — B два часа съела сандвич. Ты тоже можешь себе сделать. Там, в холодильнике, свежий хлеб, ветчина и курица.
— Значит, тебе все–таки помогают?
— Я не одинока, Скотт, — твердо сказала Алекс. — У меня есть друзья.
— Ни черта у тебя нет, — огрызнулся Скотт, ни на минуту ей не поверив.
— Вот хоть моя соседка, Бренда, — крикнула Алекс ему в спину, но он не ответил.
Через несколько минут он принес поднос с двумя чашечками кофе и поставил на низенький кофейный столик.
— Я привыкла без сахара.
— В детстве ты была сладкоежкой.
Стоп–кадр: Алекс в школьной форме весело грызет шоколадку, которую он ей купил. И в школьном платьице она всегда была немыслимо сексуальной. Ни одна из его подружек не выдерживала сравнения.
Губы Алекс тронула нежнейшая улыбка.
— Я до сих пор помню все те шоколадки, что ты мне приносил в школу. Мы там просто с ума сходили по сладкому.
Как легко она уловила ход его мыслей! На щеке у Скотта задергался мускул.
— Винни просила навестить тебя. Узнать, как ты поправляешься.
— Неужели ты ради этого приехал в такую даль? — изумилась Алекс.
— Ни в коем случае. Сегодня вечером я должен быть на обеде у премьер–министра. Нужно будет произнести речь.
— Зачем ты согласился? Неужели премьер тебе нравится? — в шутку спросила Алекс.
— Не обязательно, чтобы он мне нравился.
— Я уверена, твою речь очень хорошо примут. Даже если отвлечься от содержания, у тебя такой голос, что тебя всегда слушают. Полезное качество.
— В данном случае я сильно на это надеюсь, — сухо ответил Скотт. — Я хочу сказать несколько слов о положении человека, работающего на земле.
Скотт протянул ей чашку с кофе, а сам уселся на диван по другую сторону стола.
Алекс поняла намек. Он старается отодвинуться от нее как можно дальше.
— Винни все еще надеется, что ты приедешь к ней, — хмуро сказал Скотт. — Почему–то твой последний звонок ее расстроил.
— Ее доброта растрогала меня до слез, — неохотно сказала Алекс.
Скотт откинулся на спинку дивана так внезапно, что Алекс даже вздрогнула.
— У тебя круги под глазами и руки трясутся.
Алекс быстро спрятала руки в складках платья.
— Знаешь, Скотт, ты умеешь напугать человека.
— Чушь, — проскрежетал он. — Просто ты больше не можешь обвести меня вокруг пальчика.
— Я об этом и не думала, — запротестовал Алекс. — Просто мне сейчас нелегко.
— Понимаю. Наверняка тебе даже чертовски трудно одной. И не надо пудрить мне мозги на счет друзей. Слава Богу, есть хоть соседка, но все твои друзья сейчас на гастролях и не могут тебе помочь, а помощь тебе очень и очень нужна.
Алекс ничего не могла ответить на эту обвинительную речь. Он был совершенно прав.
— Через месяц все будет в порядке, — сказала она, наконец.
— А может, пройдут и все восемь недель. Ты сама говорила.
Она серьезно смотрела на него, ей было и приятно, и грустно.
— На мне быстро заживает, Скотт. Всю жизнь так было. Помнишь, когда я…
— Алекс, я не коплю воспоминания, — оборвал он ее.
Она засмеялась, хотя и выдала себя.
— А я без конца перебираю свои.