— У меня от платья отлетела пуговица, Габриэль. Вот и все. Неловко, конечно. Должно быть, она была плохо пришита.
— Ты считаешь меня тупицей? — Габриэль хмуро поглядел на нее.
— Во всяком случае, нечего кидаться на меня, — проворчал Фриман.
Макгир пренебрежительно рассмеялся:
— Больше ничего не придумаешь? Пытаешься выкрутиться? — Он попытался пройти мимо Хлои, но та вцепилась в него.
— Отстань, Хлоя, — резко проговорил Габриэль, подчиняясь чудесной силе, с которой она удерживала его.
— Нам надо поговорить. Но сначала я пришью пуговицу.
— Я видел иголки и нитки в ящике стола, — поспешил помочь Фриман. — Я понимаю, почему вы сделали столь неверный вывод, Макгир. Но как вас занесло сюда?
— Внутренний голос подсказал, — признался Габриэль.
— Вот как? — в голосе Фримана слышалось недоверие. Он положил руки на белую скатерть, благодаря судьбу, что их разделяет стол. — Почему вы так близко приняли все к сердцу? Откуда этот взрыв ярости? Вы ведь с Хлоей не женаты? Не помолвлены?
— По-видимому, приглядывать за ней — мое основное занятие, — сказал Габриэль, который буквально прирос к тому месту, где Хлоя остановила его.
— Вышла ошибка, Габриэль, — она ласково улыбнулась ему. Потом вдела нитку в иголку и крепко пришила пуговицу.
— Я потрясен, что вы могли подумать такое обо мне, — мастерски вывернулся Фриман. — Я с глубоким уважением отношусь к Хлое. — Кристофер глубоко вздохнул: — Ведь я даже просил ее стать моей супругой, — солгал он.
Макгир чуть не задохнулся от сумасшедшего, язвительного смеха:
— Это правда, Хлоя?
— Полагаю, я бы и с этим справилась, — Хлоя, насколько могла, старалась привести в порядок прическу. — Кристофер, спасибо вам за обед, но, думаю, мне пора домой.
— Не смею задерживать, — облегченно выдохнул Фриман. В Нью-Йорке у него есть охрана, но здесь, кажется, никто не позаботился о ней.
Только сейчас Габриэль, казалось, смог пошевелиться.
— Вы хотите что-нибудь еще сказать Хлое на прощанье? — Он метнул на Фримана мрачный взгляд.
— Ну, только то, что встреча с ней доставила мне огромное удовольствие. Не думаю, что могу то же сказать в отношении вас, Макгир. Как ни прискорбно, но мне необходимо вернуться в Нью-Йорк в конце недели.
— Что ж, счастливого пути, — проговорил Габриэль.
Только в коридоре к Габриэлю вернулась его обычная сила. Он подхватил Хлою под руку и почти внес в лифт. Когда они спустились на первый этаж, Габриэль сразу повел ее к машине, оставленной в неположенном месте, посреди подъездной дорожки. К счастью, это нарушение сошло ему с рук. Открыв дверцу, он помог Хлое забраться внутрь.
Габриэль уселся за руль. Вид у него был на удивление спокойный.
— Не хочешь рассказать, что же все-таки случилось?
— Все было так, как я уже рассказала. А ты как здесь оказался?
— Какая разница? — он пожал плечами. — Я приехал. Когда я появился в номере, ты была чертовски расстроена. Я должен был помочь тебе.
— А потом наши фото появились бы в газетах. Нет, Габриэль, я должна была остановить тебя.
— Боже, и такой здоровенный малый, как я, не справился с рыжей девчонкой, которая и до плеча мне не достает. Кстати, с твоей стороны не очень умно было надеть такой наряд.
— Мне хотелось казаться более искушенной.
— Я имел в виду, что под платьем у тебя было надето маловато.
— Пошел ты к черту, Макгир. — Хлоя слегка повысила голос. — Кто тебе разрешил заглядывать туда?
— Хлоя, Хлоя, искушение было слишком велико. Это же мечта мужчин. Черный кружевной бюстгальтер, крошечные трусики, тонкие черные чулки. Я думал, благовоспитанные девушки носят комбинацию.
— Ну, стало быть, ошибся. Да и не твоего ума это дело. Платье на подкладке. Носить с ним нижнюю юбку не обязательно. Кроме того, она выглядывает, когда я сажусь.
— Но зачем еще распалять Фримана? — не унимался Габриэль. — Неужто он не был уже достаточно возбужден?
— Разумеется, был, а ты что, нет?
— Уж кому-кому, а мне известно, как отрывать пуговицы, — проговорил он с издевкой.
— Давай помолчим. — Хлоя посмотрела в окно. — Не помню, поблагодарила ли я тебя за спасение, а вот за то, что подвез домой, большое спасибо.
До ее дома больше не было сказано ни слова. Макгир настоял на том, чтобы проводить ее. Он прошелся по особняку, заглядывая за шторы.
— Не знаю, что бы я делала без тебя, — съязвила Хлоя. И что бы ты предпринял, если бы вдруг обнаружил кого-нибудь?
— Я? — его красивое лицо исказилось. — Да ничего. Я предоставил бы тебе право разбираться с гостем.
— Не хочешь кофе? — смягчилась она.
— Ну, если ты не предложишь чего-нибудь еще.
— Что это значит? — Она повернулась, сердце у нее забилось сильнее. На нем была черная тенниска и бежевые брюки. Облегающая тенниска обрисовывала его великолепный торс и сильные руки. К тому же он отпустил волосы, после того, как она предположила, что это пойдет ему больше, чем короткая стрижка. Такие черные волнистые волосы бывают у жителей Средиземноморья. Должно быть, в его роду были итальянцы или греки.
— Что ты так смотришь на меня? — настороженно спросил Габриэль.
— А что, нельзя? Ты очень привлекательный мужчина.
— А до сих пор ты этого не замечала? — его черные глаза смотрели с иронией.
— Просто привыкла думать, что мужчины мощного сложения не в моем вкусе.
— Так каких мужчин ты предпочитаешь?
— Вот сейчас я как раз вижу такого, — просто сказала Хлоя.
Макгир молчал.
— Там, на рояле, фотография моего отца.
Действительно, на опушенной крышке инструмента стояла дюжина снимков в серебряных рамках. Габриэль взял фотографию стройного мужчины чуть старше сорока лет. Тонкие черты лица. Пепельные волосы, серые глаза, большой чувственный рот. У Хлои такой же. В остальном она больше походила на мать.
— У твоего отца аристократическая внешность, — искренне сказал Макгир.
Хлоя подошла и встала рядом.
— Его звали Питер. В мире не было более достойного человека. Я обожала его. Восхищалась им. Он был так умен. Предназначен для великих свершений. Потом он погиб.
— Это судьба играет нами, Хлоя, — вздохнул Габриэль. Он поставил снимок на место, и, отправившись следом за Хлоей на кухню, спросил: — Когда врачи собираются отпустить твою мать домой?
— Мы думаем, в выходные. Даже доктора говорят, что это чудо.
— Мне тоже надо повидаться со своей мамой, — сказал Габриэль.