— Мне нравилась та пора моей жизни, Хлоя.
— И она не кончена. — Хлоя чувствовала себя все более и более одинокой.
— Мне надо подумать. По твоему лицу я вижу, что тебе будет недоставать меня, это так?
— Быть может, и так, — Хлоя выпрямилась в своем кресле.
— Ты не думала поехать со мной?
У Хлои болезненно заныло сердце.
— Нет, Габриэль. Я не могу оставить маму. Ей дали в жизни еще один шанс, но я не думаю, что она легко справится со всем, что выпало ей на долю. Я должна быть поблизости, Габриэль. Ты понимаешь?
— Разумеется, понимаю. Ты отказываешься от собственного счастья ради матери.
— Без мамы я не мыслю счастья.
— Хлоя, я все прекрасно понимаю, — он не сводил своих темных глаз с ее лица. — Мы прошли долгий путь, не так ли?
Отрицать это не приходилось.
— Я не уверена, что немного не влюбилась в тебя. — Чтобы выговорить эту фразу, ей пришлось отвернуться. Немного? Он овладел всем ее существом. Больше всего она боялась потерять его. Возможно, ей уже никогда не почувствовать себя защищенной. Она ведь всегда знала, что в отношениях с Габриэлем Макгиром ходит по лезвию ножа.
— Но ты по-прежнему не можешь довериться мне?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты слишком долго страдала, Хлоя. Но любовь поможет тебе все преодолеть. Ты думаешь, я не привязался к тебе крепко-накрепко?
— Я знаю, что ты способен порвать все связующие нити, Габриэль, если сочтешь нужным. По твоему собственному признанию, ты очень честолюбив.
— Я уже предложил тебе не расставаться со мной.
— Уехать с тобой? В каком качестве: любовницы? Я же сказала: я не могу оставить маму одну. Несмотря на ее чудесное выздоровление, я каждое утро, просыпаясь, спрашиваю себя, сколько оно продлится.
— Надо верить, Хлоя, — с силой произнес Макгир.
— Во мне нет такой веры, Габриэль. Я знаю, какие ужасы могут произойти. Во всяком случае, мы еще не готовы взять на себя обязательства друг перед другом.
Он вспылил:
— Разве?
— Ну, я не готова. — Хлоя приподняла подбородок. Ее огромные глаза сияли синевой.
— Прости, Хлоя, — он покачал головой. — Я слишком хорошо знаю тебя. Ты отдалась, и то была любовь. Не секс.
— Это было сказочно. — Даже это слово не вполне выразило то, что она испытала вчера.
— И полно значения. Я не принимаю никаких решений, Хлоя. Не от меня исходит опасность для наших отношений. Я лишь ставлю тебя в известность о том, что происходит в моей жизни. Я знаю: ты сохранишь все в тайне. Хлоя вскочила со своего кресла.
— Это совершенно не обязательно, Макгир, — вспыхнула она.
Его глаза смеялись.
— Я знаю. Я лишь хотел…
— Заполнить время?
— Успокойся, Хлоя, — едко произнес Габриэль. — Тебе придется научиться терпимости, иначе ты не сможешь жить с мужем.
— Ну, в одном я уверена: я бы не смогла долго оставаться твоей женой.
— Я, кажется, тебя не просил, — его черные, как уголь, глаза сверкнули.
— Зачем тебе ехать в Штаты? — почти выкрикнула она. Габриэль поморщился.
— Потише, Хлоя. Что с тобой?
— Извини.
— Почему бы нам не поужинать вместе? — предложил Макгир более дружелюбно. — Или вместе с Делией, дома.
— Спасибо за любезное предложение, но у меня куча дел, — отрывисто проговорила Хлоя.
— Каких, например?
Она покраснела:
— Я собираюсь приготовить запеканку из картофеля с овощами, потушить мясо… И вообще приготовить столько, чтобы нам хватило еды на неделю.
Он рассмеялся:
— Я помогу тебе резать лук.
— Нет, не надо. Я принадлежу к тем, кто считает, что на кухне должна быть одна хозяйка. Тебе есть еще что сказать или я могу идти?
Габриэль пристально посмотрел на нее:
— Хлоя, ты возвращаешь меня в те давно минувшие дни, когда ты была бесцеремонной маленькой нахалкой.
Она приподняла тонкие брови:
— Пожалуй, мы вновь начинаем ненавидеть друг друга.
— Не я, Хлоя, — твердо сказал Макгир. — Ты, как мне кажется. А теперь… — Габриэль полистал лежавший у него на столе календарь. — Тебя устроит завтра в десять двадцать — десять тридцать?
— Что меня устроит?
— Разве не ты просила меня помочь выбрать наряд?
— О! — Хлоя стояла перед ним злая, разобиженная и все-таки умопомрачительно прекрасная. — Тебе не стоит беспокоиться.
— В самом деле? За одежду ведь платит канал, так что мне придется побеспокоиться. В десять двадцать завтра у меня в кабинете. И ты сможешь высказать Рею Хоупу все, что ты думаешь о его писанине. Скажи ему, чтоб он отправил ее в бумагорезательную машину и написал все снова.
— Не будь таким отвратительным, — Хлоя взяла составленный Реем текст.
— Мне становится не по себе, когда мою доброту начинают эксплуатировать. Я начальник, Хлоя. И тебе не стоит забывать об этом.
На следующий день Габриэль меньше чем за минуту сделал окончательный выбор.
— Черно-белый костюм, — решительно сказал он. — Я просто без ума от этой шляпки.
— А чем тебе не нравится красный?
— Он очарователен, но больше подходит для вечеринки в саду. Поверь мне хоть в этом.
Когда в следующую субботу они приехали на ипподром, Хлоя убедилась, что он не ошибся.
— Вы выглядите превосходно. Невозможно глаз оторвать, — с восторгом проговорил председатель скакового клуба, знаток породистых лошадей. — Сегодня вы будете доброй феей и постараетесь угадать победителей, дорогая. Я давно не видал столько достойных конкурентов. Удачи вам!
Хлоя заметила Тару Уильямс в ослепительном алом наряде, с юбкой почти мини, в огромной черной шляпе, украшенной красно-черным бантом. Хлоя не знала, является ли Тара одной из участниц. «Хочет пролезть на экран хоть таким способом», — подумала она. Было множество белых нарядов, но еще больше красных. Все оттенки красного, казалось, присутствовали здесь. На лужайке собрались несколько девушек в ярко-зеленых костюмах и в белых шляпках.
Габриэль, к великому удивлению, явился во фраке и жемчужно-сером цилиндре. На нем был красивый голубовато-серебристый галстук и белая гвоздика в петлице.
— Ты не перестаешь изумлять меня, Габриэль, — Хлоя смотрела на него с нескрываемым восхищением. Из всех собравшихся здесь мужчин он выглядел наиболее эффектно.
— Ах, ты, маленькая снобка, — его блестящие черные глаза сверкнули.