Виталик улыбнулся, поставил боярский посох в угол гридницы и подсел к столу. По ступенькам вновь застучали ножки возвращающейся Янки. Еще миг, и девушка оказалась у него на коленях.
— Намаялся? — Начала она ластиться к любимому.
— Есть маленько, — устало улыбнулся сплетник, нежно поглаживая по волосам прильнувшую к нему девицу.
— Сейчас я тебя покормлю и в постель! — Янка спрыгнула с его колен, метнулась к печке, отодвинула заслонку и начала выуживать оттуда заранее заготовленную снедь.
— Только вместе с тобой.
— С ума сошел?! День на дворе! А вдруг кто увидит?
Виталик рассмеялся. В некоторых вопросах Янка была страшной ретроградкой и категорически отказывалась заниматься любовью при свете дня, считая, что для постельных утех достаточно и ночи. В принципе ее можно было понять. Ее избранник стал в Великореченске такой значительной фигурой, что посыльные от царя-батюшки да Василисы постоянно ломились в их дверь. И это не считая криминальных авторитетов Дона и Кощея, которые тоже не обходили вниманием Янкиного кавалера. А если учесть, что, кроме этого, сплетнику приходилось решать дела возглавляемой им структуры под названием ЦРУ (Царское Разведывательное Управление), утрясать вопросы вотчины своей боярской да дела редакционные и типографские, то о чем может быть речь? Ему на все это дня не хватало!
Янка выставила на стол перед Виталиком чугунок с гречневой кашей, все еще горячую сковороду с жареным мясом и графин наливки.
— Яночка, ты у меня просто золото, — умилился сплетник.
— Одну рюмку, не больше, — твердо сказала девица, собственноручно наполнила стопку и убрала графин, — чтоб напряжение снять и как следует выспаться. Тебе ведь вечером еще выпуск первого номера отмечать?
— А куда деваться? — поморщился юноша. — Честно говоря, я бы лучше это время с тобой провел, но ведь не поймут, черти. Скажут: на святое покусился, обмывку зажал.
— Ничего. Я тебе с собой оберег дам. На шею повесишь. И настойку специальную перед уходом выпьешь.
— Зачем?
— Чтобы не захмелеть сильно.
— Ты будешь просто золотая жена. Да что я говорю! Ты уже золотая жена! — Виталик опрокинул в себя стопку и попытался сцапать девчонку, но она с хохотом вывернулась из его рук.
— Куда лапы тянешь, постоялец? Как смеешь приставать к девице незамужней?!!
Показав Виталику язычок, озорница умчалась в свою светелку стелить «постояльцу» постель. Юноша с сожалением вздохнул и навалился на стряпню своей хозяйки, которая для него была одновременно и вчерашним ужином и сегодняшним завтраком, а заодно и обедом. С Ванькой Левшой они накануне так упарились в типографии, что забыли и о времени, и о еде.
После сытной трапезы Морфей окончательно одолел сплетника. Глаза слипались. Юноша едва доплелся до светелки Янки, скинул с себя одежду и мгновенно заснул, как только голова его коснулась подушки.
Сон был беспокойный. Его мучили кошмары. Лязг мечей, хрипы умирающих воинов, свист стрел, и он в самом центре дикой, яростной сечи с неведомым врагом. Внезапно в общую свалку врывается Янка в одной ночной рубашке. В руках ее ухват, которым она неловко отбивает направленные на него мечи. «Куда ты лезешь, дура?!!» — в ужасе кричит сплетник. «Виталик! Уходи!!!» Янку сбивают с ног. Над ней поднимается окровавленный меч. Виталик, с ужасом понимая, что физически не успевает его отбить, прыгает вперед и падает на Вдовицу сверху, прикрывая ее своим телом. Кровавый туман застилает глаза, и сквозь него он различает неясную женскую фигурку, завернутую в сари. «Наконец-то я достучалась до тебя, воин мой. Слушай меня внимательно. Беда опять пришла на Русь, ломится в твою дверь. Береги женщин…» — «Что?!» — «Береги женщин!»
— А? Что? — подскочил сплетник.
Над ним стоял Васька, нетерпеливо тряся за плечо.
— Виталик, вставай. Стучатся.
— Кто стучится?
— Не знаю, но чувствую, что беда в дверь стучится. — Шерсть на загривке кота стояла дыбом. — Давай через окошко, потом через забор и бегом за Янкой.
— А где она?
— На базар за травками какими-то пошла.
И тут со стороны гридницы послышался тоскливый волчий вой.
— Да вставай ты скорей! — заволновался Васька. — Видишь, Жучок уже песню смерти запел.
— Чего городишь? — Спросонок соображалось туго. — Он что, под Акелу косит? Еще скажи, что рыжие собаки на наши джунгли напали. — Царский сплетник потряс головой, разгоняя сон, натянул на себя одежду, позевывая, спустился вниз и вышел через гридницу в сени, по дороге чуть не споткнувшись о трясущегося от страха Жучка, норовившего забиться под лавку.
— Куда тебя понесло? — простонал сзади кот. — Я ж сказал: в окошко, через забор и за Янкой!
— Да пошел ты, хвостатый!
В дверь действительно стучали. Робко, но настойчиво.
— Не открывай! — зашипел Васька.
Царский сплетник только отмахнулся, распахнул дверь и уставился на незваного гостя. Вернее, гостью. Перед ним, потупивши в землю взор, стояла девчушка лет шестнадцати с черными как смоль волосами, нервно теребя руками подол простенького сарафана. Виталий сразу понял, что она не местная. Скорее всего, прибыла в столицу из какой-то богом забытой деревеньки. Об этом красноречиво говорили торчащие из-под сарафана лапти. Великореченские представительницы прекрасного пола такой фасон давно уже не носили, предпочитая лаптям туфельки и сапожки.
— Здравствуйте, дяденька, — тихо сказала девушка, поднимая на Виталика огромные голубые глаза.
— И тебе здравия желаю, девица-красавица, — хмыкнул царский сплетник и увидел через ее голову Янку.
Хозяйка подворья возвращалась домой с базара. Издалека увидев гостью, Вдовица перехватила поудобнее свою корзинку с травками и ускорила шаг.
— Царский сплетник здесь живет? — спросила девушка.
— Здесь. По какому вопросу к нему, милая?
— Поговорить с ним надо.
— Говори. Я царский сплетник.
Запыхавшаяся Янка притормозила неподалеку и начала прислушиваться к разговору.
— Ой, барин, наконец-то я тебя нашла. — В глазах девчонки заблестели слезы.
— Да что случилось-то? — заволновался Виталик. — Ты кто такая?
— Лилия меня зовут. Холопка твоя.
— Какая холопка?
— Из вашей деревни.
— Какой деревни? — потряс головой Виталик. — Я всю жизнь в городе прожил.
Все-таки соображал сплетник спросонок еще туго.
— А разве царь-батюшка не тебе Заовражную низменность отдал?
— Мне.
— Значит, холопка я твоя. Деревенька-то моя в Заовражной низменности находится. С поклоном к тебе пришла. Защиты прошу.