Губит людей не пиво!
Губит людей вода!
— Но-о, залетные!
Толпа со стрельцами шарахнулась в разные стороны, выворачиваясь из-под колес телеги, которую не хуже лихих скакунов тянули за собой пьяные в дым гномы. Причем они тянули постромки, умудряясь не перебить друг друга молотами, которыми яростно размахивали на бегу. Правил этой дикой командой пьяный в лом Ванька Левша. Телега с бочкой воды, громыхая колесами по булыжной мостовой, влетела на площадь.
— Тпрррруууу!!! — Левша лихо затормозил неподалеку от костра.
— Только вас тут не хватало, — пробормотал Гордон. — Ты же сказала, что они забухали, — покосился державный на жену, но Василиса упорно хранила молчание. — В принципе забухали, — сам себе ответил Гордон. — Как они в таком состоянии еще держатся на ногах?
— Пожарный расчет прибыл! — доложил Левша, вываливаясь из телеги, и начал шарить в сене возле бочки руками.
— Ты что там ищешь, убогий? — насмешливо спросил Гордон.
— Я приехал?
— Приехал, — кивнул царь.
— Воду привез?
— Привез. — Отрицать такой факт было бы глупо.
— Ну а теперь, кто не спрятался, я не виноват.
Ванька выдернул из телеги кувалду и с криком «ура!!!» рванул на монахов. Гномы даже в таком состоянии умудрились выстроиться в боевой порядок, прежде чем ринуться в бой. Монахи во главе с епископом храбро бросились наутек.
— Стоять! — рявкнул Гордон, и атака втертой команды Левши тут же захлебнулась.
Гномики с кузнецом замерли. Лица застыли, словно маски, а глаза бездумно уставились в пространство, тупо глядя куда-то перед собой.
— Малюта, у тебя сегодня праздник, — порадовал палача Гордон. — Они твои.
— Отец родной! — расчувствовавшийся Малюта смахнул со щеки счастливую слезу и начал пристраивать к общей очереди на плаху пополнение. Однако на этом дело не закончилось…
— Всем ест стоять!
Очередной возмутитель спокойствия вывалился из сена рядом с бочкой.
— Вилли, ты ли это? — насмешливо фыркнул Гордон. — С русскими свиньями водку пьянствуешь? Вот от кого не ожидал!
Иноземные послы, присутствие на показательной казни которых, согласно приказанию епископа, было обязательным, схватились за голову. Видок у Вилли Шварцкопфа бы еще тот. Всклокоченный, краснорожий и, судя по виду, хоть и опохмеленный, но все равно еще мучившийся с бодуна.
— Ти ест не царь! Ти ест руссише швайн!
Толпа ахнула. Такого унижения царского достоинства на глазах всего народа от немецкого посла никто не ожидал.
— Фрейлейн, — напыщенно обратился глава купеческой гильдии к Янке, — ви ест свобода.
— Вилли, — развеселился Гордон, — ты же культурный человек, немецкий посол, глава купеческой гильдии, а нажрался как сапожник.
— А не пошел бы ты, царь-батюшка… — И тут немецкий посол на чистейшем русском языке загнул такую фразу, что у всех присутствующих отпали челюсти. — Ребяты, а царь-то ненастоящий! Но это мы сейчас исправим, — закончил изумительную по красоте фразу бунтарь.
Общее замешательство позволило русскому немцу выдернуть из-под полы кафтана сразу два пистолета и, практически не целясь, из двух стволов шарахнуть… нет, не по царю, а по застывшей в ступоре Василисе!
Спинку кресла за ее спиной разнесло в щепы, царица же сидела, как и прежде, тупо глядя застывшими глазами куда-то вперед. Серебряные пули Вилли свободно прошли сквозь нее, не причинив державной никакого вреда.
— Блин! Не обманули, — расстроился посол. — Эта стерва — ведьма! Серебряная пуля не берет!
Очередной раскат приближающейся грозы заглушил тихое «чмок», тело Вилли содрогнулось от удара, и он грузно упал навзничь, крепко приложившись затылком о булыжную мостовую.
— Точно ведьма, — прошептал Вилли, отрубаясь.
— Вот он, глас божий! — радостно завопил епископ. — Все видели? Господь карает святотатца!
— Удачный день, — с довольной миной потер руки Гордон. — Измена черная сама ползет наружу. Сегодня с ней будет покончено на Руси.
— Думаю, да, сокол мой ясный, — внезапно ожила Василиса, на мгновение подернувшись туманной дымкой, и пристроила на сгибе локтя неведомо откуда взявшийся в ее руке пистолет с глушителем. — Теперь, я думаю, можно приступать.
— К чему? — опешил Гордон, косясь на пистолет.
— К ликвидациям, — проворковала царица.
— Не советую, — прошелестел по площади мрачный голос Виталика.
Толпа расступилась перед царским сплетником. Юноша вышел на площадь спокойным, неторопливым шагом, неспешно извлекая из ножен абордажную саблю.
— Не советую раньше времени дергаться, Лилия. Ты, Гордей, тоже охолонись. Пока я жив, трона тебе не видать, как своих ушей, и ты это прекрасно знаешь.
— Это кто? — зашелестела толпа. — Женек?
— Похоже, он.
— А где тогда сплетник?
— В упор не знаю.
— А почему он царя-батюшку Гордеем назвал?
— Говорю, не знаю. Кто ж их тут теперь разберет?
Лицо царя исказила гримаса ненависти.
— Надеешься выстоять против нас двоих?
Монахов-инквизиторов и стрелецкий приказ взбешенный державный даже не соизволил взять в расчет.
— А ты как думаешь?
Выстрел Лилии не застал его врасплох. Работая на сверхскорости, юноша умудрился отбить саблей выпущенную из пистолета пулю. Глаза «Василисы» расширились.
— Осторожней, — спав с лица, прошептала она одними губами. — С ним сила Святозара.
— Если начнется махач, — спокойно продолжил Виталик, — много ни в чем не повинных людей здесь костьми ляжет. Предлагаю сделку.
— Какую? — прищурился Гордей.
— Меняю твою жизнь и жизнь твоего демона, — кивнул Виталик на Лилию, — на жизнь Янки и моих людей.
— Демона? — опять зашелестела толпа. — Он назвал царицу-матушку демоном?
Однако Гордею сейчас было не до них. Он искал подвох в словах Виталика.
— Не понял. Это как?
— Ты отпускаешь всех, а я сам по доброй воле взойду вместо Янки на костер.
— Виталик, не смей!!! — рванулась к любимому девица, но «монахи» успели перехватить ее.
— Согласен! — ощерился Гордей.
— Сначала поклянись, что всех отпустишь!
— Тебе моего царского слова не достаточно?
— Ты для меня не царь. Так что клянись перед всем честным народом, что слово не нарушишь.
— Клянусь. Всех освободить!
Монахи, опекающие Янку, подхватили девицу под белы ручки и, радостно мяукая и гавкая на ходу, утащили ее в толпу. С команды Виталика под горестный вой Малюты начали сбивать цепи.