— Вы хотите сказать, что он завещал их Кире, — наконец сумел выговорить я. — Чтобы она могла распоряжаться ими по достижению совершеннолетия.
— Нет, как раз этого он и не сделал. Я трижды спросил об этом Уитмор и только после ее третьего ответа стал что-то понимать. В его безумии просматривалась определенная система. Видите ли, там есть одно условие. Если бы деньги были завещаны малолетнему ребенку, а не матери, это условие не имело бы никакой силы. Забавно, конечно, если учесть, что Мэтти не так уж и давно сама стала совершеннолетней [123] .
— Забавно, — согласился я, подумав о том, как ее платье скользило под моей рукой по гладкой коже. А еще я подумал о Билле Дине, который сказал, что мужчины, приезжающие с девушками ее возраста, выглядят одинаково и по их лицам все ясно без слов.
— И что же это за условие?
— Мэтти должна оставаться в Тэ-Эр ровно год с момента кончины Дивоура, то есть до семнадцатого июля 1999 года. Она может уезжать на день, но каждый день в девять вечера должна укладываться в свою постель на территории Тэ-Эр-90, или денег ей не видать. Слышали вы когда-нибудь такую чушь? Если не считать какого-то старого фильма с Джорджем Сандерсом.
— Нет, — ответил я и вспомнил наш с Кирой визит на Фрайбургскую ярмарку. Даже в смерти он ищет опеки над ребенком, подумал я тогда. Так оно и выходило. Он хотел, чтобы они оставались здесь. Даже в смерти он хотел, чтобы они оставались в Тэ-Эр-90.
— Его нельзя обойти? — спросил я.
— Разумеется, его нельзя обойти. Этот гребаный псих с тем же успехом мог написать, что она получит восемьдесят миллионов, если целый год будет пользоваться исключительно синими тампонами. Но она получит эти восемьдесят миллионов. Я за этим прослежу. Я уже переговорил с тремя из наших специалистов по недвижимости и… послушайте, а может, мне привезти одного из них во вторник? Все равно, если Мэтти согласится, вопросами недвижимости будет заниматься Уилл Стивенсон. — Он уже взлетел на седьмое небо, хотя, я мог в этом поклясться, не выпил ни капли. Его пьянили открывающиеся возможности. По его разумению мы находились на той стадии, которая в сказке соответствует счастливому концу. Золушке уже пришлась впору хрустальная туфелька. — Конечно, Уилл староват, ему лет триста, а то и поболе, так что на вечеринке он не будет душой общества, но…
— Не лучше ли оставить его дома? — предложил я. — Время поработать с завещанием Дивоура у вас еще будет. Что же касается ближайшего будущего, то у Мэтти не возникнет никаких проблем с выполнением этого идиотского условия. Ее же опять взяли на работу, помните?
— Да, белый буйвол умер, и все стадо разбежалось. — Джон хохотнул. — И как это все будет выглядеть? Свежеиспеченная мультимиллионерша выдает книги и рассылает извещения с напоминанием о необходимости своевременной уплаты месячных взносов. Хорошо, во вторник будем только веселиться!
— Отлично.
— Будем веселиться до упаду.
— До упаду — это для молодых. А уж нам, которые постарше, позвольте остаться на ногах.
— Как скажете. Я уже позвонил Ромео Биссонетту, и он обещал привезти Джорджа Кеннеди, частного детектива, который разузнал столько интересного о Дарджине. Биссонетт говорит, что после одного-двух стаканчиков Джордж становится таким весельчаком… Я уже подумал, что привезу стейки от «Питера Люгера». Я вам об этом говорил?
— Вроде бы нет.
— Лучшие стейки в мире! Майкл, вы понимаете, что получила эта молодая женщина? Восемьдесят миллионов долларов!
— Теперь она сможет поменять «скаути».
— Что?
— Ничего. Вы прилетаете завтра вечером или во вторник утром?
— Во вторник, в десять утра, аэропорт округа Касл. «Нью-Ингленд эйрлайнс». Майк, с вами все в порядке? Голос у вас какой-то странный.
— Все в порядке. Я там, где мне и положено быть. Во всяком случае, я так думаю.
— Положено кем?
Я вышел на террасу. Вдали погромыхивал гром. Жара держалась, не чувствовалось и дуновения ветерка. От заката остался розовый отсвет. Небо у западного горизонта напоминало белок налитого кровью глаза.
— Не знаю, но у меня такое ощущение, что в самое ближайшее время все прояснится. Я встречу вас в аэропорте.
— Хорошо. — И тут он прошептал с трепетом и восторгом: — Восемьдесят миллионов гребаных американских долларов.
— Большая куча капусты, — согласился я и пожелал ему спокойной ночи.
* * *
Наутро я пил черный кофе и ел гренок на кухне, слушая телевизионного синоптика. Судя по всему, от прогнозов, снимков из космоса и перемещений атмосферных фронтов крыша у него немного поехала, потому что вид у него был совершенно безумный.
— Нам предстоит пережить еще тридцать часов этого ужаса, а вот потом нас ждут большие перемены, — говорил он, указывая на большую серую тучу зависшую над Средним Западом. Маленькие молнии (спасибо компьютерной графике) так и выпрыгивали из нее. За тучей из космоса просматривалась вся Америка, до самой Мексики, и тамошние температуры не добирали до наших градусов пятнадцать. — Как вы видите, сегодня нас ждут все те же девяносто пять градусов [124] . Ночью и завтра утром едва ли станет прохладнее. Но во второй половине завтрашнего дня грозовые фронты доберутся до западного Мэна, и я думаю, вас всех интересует, что за этим последует. В среду станет значительно прохладнее и над нами вновь засияет чистое небо, но этому будут предшествовать грозы, сильные ливни, а местами и град. Торнадо — большая редкость в Мэне, но завтра некоторым городам в западном и центральном Мэне предстоит познакомиться с ними поближе. Тебе слово, Эрл.
— Однако! — воскликнул Эрл, ведущий утреннего блока новостей, свеженький такой, розовый, как поросеночек. — Ну и прогнозец ты выдал, Винс. Торнадо в Мэне!
— «Однако», — передразнил я ведущего. — Еще раз скажи «однако», Эрл. И повторяй, пока мне не надоест.
— Священная корова, — сказал Эрл, наверное, чтобы позлить меня, и тут зазвонил телефон. Я направился в гостиную, чтобы взять трубку, по пути искоса глянув на изувеченные часы. Ночь прошла спокойно, ни рыданий, ни криков, ни путешествий во времени, но часы меня тревожили. Безглазые, мертвые, они, казалось, предвещали беду.
— Слушаю?
— Мистер Нунэн?