— Июль выдался долгим и жарким, — ответил я. — Давайте спишем все на него. — Я подцепил пальцем одну из лямок стеномаски, поднял ее.
— Мэтти ждет нас к одиннадцати, — напомнил Джон. — Выпьем пива, побросаем «фрисби».
— Я — дока и в первом, и во втором, — признался Джордж Кеннеди.
На автостоянке Джордж направился к запыленной «алтиме», с заднего сиденья достал потрепанный экземпляр «Мужчины в красной рубашке».
— Фрида заставила меня взять именно эту книгу. У нее есть более новые, но этот роман — ее любимый. Извините, что вид у книги такой неприглядный — Фрида перечитывала роман раз шесть.
— Мне тоже он нравится больше других. — Я сказал чистую правду. — И мне нравится, когда мои книги читают, а не ставят на полку. — Тоже правда.
Я раскрыл книгу и написал: «Фриде Кеннеди, чей муж протянул мне руку помощи. Спасибо за то, что позволили ему уделить мне время. И я очень рад, что вам нравятся мои книги. Майк Нуйэн».
Для меня это длинное посвящение, обычно я ограничиваюсь «Наилучшими пожеланиями» и «Удачи вам», но тут мне хотелось, чтобы они забыли, как перекосилось мое лицо, когда я увидел их невинный подарок. Пока я писал, Джордж спросил, работаю ли я над новым романом.
— Нет, — ответил я. — Аккумулятор на подзарядке. — И протянул ему книгу.
— Фрида огорчится.
— Я понимаю. Но у нее всегда есть «Мужчина в красной рубашке».
— Мы поедем следом. — Ромми открыл дверцу «алтимы», и тут на западе громыхнуло. Не громче, чем всегда, но то был не сухой гром.
Мы все это поняли и, как по команде, повернулись в том направлении.
— Думаете, успеем поесть до дождя? — спросил меня Джордж.
— Да, — ответил я. — На пределе.
* * *
Я остановил «шеви» у ворот автостоянки, глянул направо, проверяя, свободна ли дорога, и заметил, что Джон задумчиво смотрит на меня.
— Хотите что-то спросить?
— Мэтти говорила, что вы работаете над книгой, ничего больше. Сюжет забуксовал или что-то еще?
С сюжетом «Друга детства» никаких проблем у меня не возникло, но этому роману предстояло остаться незаконченным. В это утро я мог ручаться, что так оно и будет. Мальчики в подвале по какой-то причине решили, что на нем надо ставить крест. Спрашивать почему, мне не хотелось: я мог нарваться на неприятный ответ.
— Что-то еще. И я не знаю точно, что именно. — Я вырулил на шоссе, посмотрел в зеркало заднего обзора, убедился, что Ромми и Джордж следуют за нами в маленькой «алтиме» Джорджа. В Америке все больше крупных мужчин пересаживались на маленькие автомобильчики. — И что вы хотели дать мне послушать? Если это местное домашнее караоке, я пас. Не хочу слушать, как вы распеваете последние нетленки.
— Да нет же, я хочу предложить вам что-то более интересное. Куда как более интересное.
Он раскрыл брифкейс, порылся в нем, достал пластиковый футляр с кассетой. С маркировкой: 7—20–98 [127] , то есть со вчерашней записью.
— Мне это очень понравилось. — Он включил магнитолу, вставил в нее кассету.
Я надеялся, что уже выбрал причитающуюся на этот день квоту неприятных сюрпризов, но, как скоро выяснилось, ошибся.
— Извините, пришлось закруглять другой разговор, — донесся из динамиков «шеви» елейный, как и положено адвокату, голос Джона. Я мог поклясться, что в момент записи его бледные колени не торчали у всех на виду.
Послышался хрипловатый, прокуренный смешок. У меня скрутило желудок. Я вспомнил, как впервые увидел ее у «Бара заходящего солнца», в черных шортах и черном цельном купальнике. И выглядела она как беженка из клиники, где лечат голодом.
— Вы хотите сказать, что вам понадобилось время на включение магнитофона? — уточнила она, и я вспомнил, как начал меняться цвет воды, когда она угодила мне камнем в затылок. Со светло-оранжевого на темно-красный. Вот тогда я первый раз глотнул озерной воды. — Я не возражаю. Записывайте, если хотите.
Джон наклонился вперед, вытащил кассету.
— Слушать это совсем не обязательно. Ничего особо интересного там нет. Я думал, вы похихикаете над ее болтовней, но на вас лица нет. Может, мне сесть за руль? Вы побледнели как гребаный мел.
— Я вас довезу. Поставьте кассету. А потом я расскажу вам о том, что приключилось со мной в прошлую пятницу, при условии, что это останется между нами. Им знать не обязательно. — Я мотнул головой в сторону «алтимы». — Мэтти тоже. Особенно Мэтти.
Он поднес кассету к магнитоле, взглянул на меня:
— А надо ли?
— Да. Побледнел я от неожиданности. Не ожидал услышать ее голос. Господи, качество воспроизведения превосходное.
— В юридической фирме «Эвери, Маклейн и Бернстайн» все высшего качества. Между прочим, у нас разработана очень строгая инструкция, четко регламентирующая, что можно записывать на пленку, а чего — нельзя. Если у вас возник такой вопрос.
— Не возник. Как я понимаю, эти записи никоим образом нельзя представить суду в виде вещественных доказательств.
— В некоторых, очень редких случаях судьи на это идут, но записи мы делаем для другого. Четыре года назад, когда меня только взяли на работу, такая вот пленка спасла человеку жизнь. Спасибо Программе защиты свидетелей [128] . Теперь он живет в другом городе и под другой фамилией.
— Ставьте кассету.
Он поставил, нажал клавишу «Пуск».
Джон. Как вам пустыня, мисс Уитмор?
Уитмор. Жарко.
Джон. Подготовка к похоронам проходит успешно? Я знаю, как сложно…
Уитмрр. Вы мало чего знаете, адвокат, поверьте мне на слово. Может, хватит чесать языком?
Джон. Как скажете.
Уитмор. Вы сообщили условия завещания мистера Дивоура его невестке?
Джон. Да, мэм.
Уитмор. Ее реакция?
Джон. Пока сказать нечего. Возможно, мы поговорим об этом после утверждения завещания. Но, разумеется, вам известно, что такие дополнительные распоряжения редко принимаются во внимание судом.