— Что ему было нужно? — спросила Фиона, едва поспевая за викингом. — И кто это такой?
— Это Роло, брат Бретты. Хотел купить тебя в наложницы.
Фиона на ходу бросила взгляд через плечо и поежилась. Роло выглядел злобным и жестоким, как большинство викингов. Высокий, со спутанными волосами, с неопрятной, доходящей до груди бородой. Густые брови низко нависают над глазами, а на губах застыла неприятная усмешка. Широкие плечи, мускулистые руки — на его совести, должно быть, не одна жертва.
Фиона споткнулась, перестала смотреть на Роло и спросила Торна:
— Но ты не продашь меня, правда? Вместо ответа Торн остановился и прижал Фиону к своей широкой, могучей груди. Посмотрел ей в глаза, увидел притаившийся на их дне страх.
«А ведь надо бы на самом деле продать ее, — подумал он. — Это сразу решило бы все проблемы. Отцу и брату она не понравилась. Бретта и вовсе увидела в ней соперницу, врага».
И все же Торн знал, что не сможет продать эту девушку. Да, он околдован ею, но не только в этом дело. Разве может он продать ее и никогда больше не видеть этих прекрасных нежных глаз, похожих на распустившиеся фиалки?
Внезапно Торн подумал о том, что не сможет жениться на Бретте до тех пор, пока с его души не будет снято заклятие.
Заклятие Фионы.
— Нет, я не продам тебя, пока это возможно. Но если ты не снимешь с меня своего заклятия, я, возможно, буду вынужден это сделать. Да и моя жена будет настаивать — Я хочу, чтобы в моем доме царили мир и покой.
— Я ничего не могу сделать, викинг, — побледнела Фиона. — Я же не ведьма. Загляни в свое сердце и увидишь, что я говорю правду.
Торн приблизил к ней свое лицо и шепнул чуть слышно:
— Когда я заглядываю поглубже в свое сердце, то вижу там нечто такое, чего предпочел бы не видеть вовсе.
Фиона опустила взгляд, чтобы не видеть глаз Торна — прозрачных, блестящих, волнующих, исполненных страсти. Она вспомнила предсказание Бренна, и ей захотелось убежать отсюда как можно быстрей и как можно дальше. Далекое будущее казалось ей непостижимым, а близкое — ужасным. Разве могла она представить себе когда-нибудь, что ей придется жить бок о бок с жестоким викингом — убийцей, морским разбойником? Разве могла она подумать, что настанет день, и ее кожу будут ласкать руки, обагренные кровью невинных жертв? Что эти жестокие, привыкшие командовать губы будут касаться ее губ? Боже, боже всемилостивый, неужели ты допустишь, чтобы еще одна христианская душа попала в лапы дьявола?
Торн заметил, что мысли Фионы блуждают где-то далеко, хотя ее губы были совсем рядом — так, что он мог чувствовать легкое дыхание девушки. Торн потянулся к этим нежным губам, но в последний момент отпрянул.
«Что я делаю, сумасшедший? — подумал он. — На нас же смотрят!»
— Бретта права, — сказал он вслух, шумно потянув воздух носом. — Ни тебя, ни меня нельзя пускать в дом. Сначала — в баню.
Он махнул рукой, подзывая рабыню, которая делала что-то неподалеку.
— Принеси в баню чистую одежду, Тира. Я должен вымыться, прежде чем войду в дом. И принеси пристойную одежду для моей новой рабыни. Не следует одевать рабов слишком роскошно.
— Слушаю, хозяин, — сказала Тира и добавила уже на бегу, повернув к ним свое милое личико: — Добро пожаловать домой.
— У вас есть бани? — спросила Фиона.
Вот так неожиданность. Честно говоря, Фиона была уверена, что викинги не моются вообще никогда.
— А как же. Вот, погляди. — Торн указал рукой на небольшой домик круглой формы. — Настоящая баня. Как раз на двоих.
— Н-на двоих? — испуганно переспросила Фиона. — Ты что, туга на ухо? Пойдем. Помоешь хозяина.
У нас это делают рабыни, — хохотнул он и потащил Фиону к круглому домику.
Баня была прокопченной и темной — без единого окна. Освещал ее отблеск углей из жаровни, возле которой стоял большой чан, видимо, с горячей водой. Над ним поднимался пар. Посередине возвышалась большая деревянная лохань для купания с высокими бортами. Фиона осмотрелась, чувствуя, как страх заползает в душу. Она останется здесь наедине с Торном. Участь ее незавидна. Она согласилась бы жить в этой уродливой бане совсем одна, впроголодь, только бы он оставил ее в покос.
В ту же минуту в баню вошли несколько мужчин-рабов. Они принесли деревянные ведра с холодной водой, вылили ее в лохань, добавили горячей. Теперь все было готово для вернувшегося молодого хозяина. Торн убедился, что все сделано как надо, и отослал рабов прочь. Тут вновь появилась Тира с чистым бельем в руках. Она аккуратно разложила одежду, приготовленную для Торна, на сухой скамье и принялась раздеваться сама.
— Я искупаю тебя, хозяин.
Торн в ответ отрицательно взмахнул рукой:
— В другой раз, Тира. Сегодня меня вымоет Фиона. Только теперь до сознания Фионы дошло, что все они говорят по-гэльски. Значит, Тиру привезли из тех же краев, где родилась и Фиона.
— С радостью готова уступить, — не задумываясь выпалила Фиона и улыбнулась Тире.
Может быть, они сумеют подружиться с этой девушкой. Это было бы очень кстати.
— Кто тебя спрашивает? — удивился Торн. — Тира, отправляйся к моему отцу и брату и делай, что они скажут. А мыть меня будет отныне твоей обязанностью, Фиона.
Тира бросила на Фиону такой взгляд, что сразу стало ясно: дружбе между ними не бывать.
— Если твоя новая рабыня не угодит тебе как надо, хозяин, я в любую минуту с радостью заменю ее, — сказала Тира.
Она состроила гримаску на своем хорошеньком личике, поправила юбку и выпорхнула вон из бани, сверкнув на прощание стройными лодыжками.
— Ты знатный человек? — поинтересовалась Фиона.
— Да. Мой отец — ярл. Это по-вашему то же самое, что граф. Он в большом фаворе у нашего конунга Харальда Рыжего. А теперь хватит болтать, помоги мне раздеться — вода остынет.
— Нет, хозяин, — копируя интонации Тиры, ответила Фиона.
— Не испытывай мое терпение! — Торн с грохотом поставил на скамью свою ногу и толкнул Фиону в шею так, что она упала на колени. — Снимай сапоги.
Фиона стиснула зубы и… подчинилась.
Когда она, развязав ремни, стащила с Торна оба сапога и поднялась с колен, у нее не только разжались зубы, но и приоткрылся рот, потому что Торн успел освободиться от кольчуги и нижней рубахи и теперь преспокойно скинул штаны и предстал перед Фионой совершенно обнаженным. Она невольно подумала о том, насколько же голый человек не похож на себя самого одетого. Грудь Торна покрывали волосы — светлые, тонкие. Ниже, на животе, они становились темнее и гуще и наконец превращались в изрядную поросль, сбегая к паху. Тело викинга было все в шрамах, подживших и совсем свежих, еще не зарубцевавшихся, ярко-красных. Под кожей перекатывались плотные жесткие мускулы.